Дневник Габриеля - [76]

Где-то вдалеке тишину нарушали звуки выстрелов из мелкокалиберного пистолета.

— Должно быть, уже почти полночь, — сказал Гаррисон, а потом повернулся ко мне и увидел, что я не понимаю. — Сегодня Новый год, лейтенант.

Господи, а я и забыла. Сегодня же все празднуют. Дают обещания на будущий год, чтобы изменить свою жизнь и исполнить мечты. На Холмах и по соседству с ними пенится шампанское. А в районах, населенных испаноговорящими эмигрантами, палят из пистолетов как из фейерверков. Такое отмечание Нового года очень понравилось бы мексиканскому революционеру Панчо Вилле.

— Я забыла, — сказала я, и тут раздался еще один выстрел.

Я даже представить не могла, что снова буду мерить время годами. Мой мир сжался до восьми часов. У меня оставалось четыреста восемьдесят минут до парада, до того, как моя жизнь превратится в ад, как обещал мне Габриель.

Внутри приюта за столами сидело человек шесть. Некоторые сгорбились, сжимая в руках чашки с кофе и глядя в темную жидкость так, словно в ней плавал какой-то секрет. Другие застыли неподвижно, словно какие-то станки, выкинутые, как только они сломались.

В дальнем углу сидела в одиночестве женщина с мусорными мешками, набитыми ее пожитками. Вокруг себя она расположила полукругом несколько стульев, так первые поселенцы в целях безопасности расставляли на ночь свои повозки для защиты от индейцев. Она единственная заметила наше появление, осмотрев нас с осторожностью затравленного животного, бросая быстрые взгляды. В этой комнате, где невозможно дышать от тяжелого запаха пота, несвежего кофе и хлорки, Новый год пройдет незамеченным.

Из малюсенького кабинета вышел бородатый мужчина лет эдак пятидесяти пяти в белой рубашке и темных брюках и протянул нам руку. Я узнала в нем отца Пола, францисканца, которого допрашивала полтора года назад в связи с убийством бездомного. Руки у него были могучие как у докера, из-под закатанного рукава выглядывал уголок татуировки, изобличая священника в том, что прошлое у него не такое простое и, как я понимаю, менее праведное, чем настоящее. Я представила Гаррисона, и отец Пол проводил нас в свободный кабинет. На одной стене красовалось распятие, а на второй — флаг бейсбольной команды «Лос-Анджелес Доджерс».

— Я даже не знаю, что еще могу рассказать вам, — сказал отец Пол. — Я помню того человека, которого убили, только потому, что он нарушил правила и принес в приют спиртное. Мне пришлось выпроводить его и запретить возвращаться к нам. Я всегда пытаюсь дать человеку еще один шанс, но этот бродяга был слишком драчливым.

Я вытащила портрет Габриеля и положила на стол перед отцом Полем. Он несколько секунд изучал его опытным взглядом человека, безопасность которого зависит от умения читать по глазам.

— Я бы его запомнил, — сказал он, покачав головой. — Господь сотворил это лицо незабываемым. Не думаю, что этот человек здесь когда-либо появлялся.

Я вытащила из кармана фотографию Филиппа, которую сняла с зеркала в его комнате.

— А этого видели?

Отец Пол аккуратно взял снимок за уголок своими толстыми пальцами, и тут же в его взгляде появился вопрос.

— Что-то…

Он еще пару секунд размышлял, а потом вопрос во взгляде сменился узнаванием:

— Думаю, да.

Положив снимок на стол, он сел прямо и порылся в памяти.

— Этот человек работал у нас добровольцем, но совсем недолго. Я почти уверен.

— Вы уверены? — переспросила я.

Отец Пол снова взглянул и кивнул.

— Он пару недель ездил и развозил обеды неимущим. Я запомнил его только потому, что он единственный наш доброволец из Франции.

— А когда это было?

— Ну, он проработал у нас совсем недолго…

— А вы можете вспомнить точную дату?

Он кивнул и повернулся к шкафу, стоявшему позади рабочего стола, и начал быстро перебирать папки.

— Мы храним адреса и телефоны добровольцев в надежде, что они еще раз придут к нам работать. Но большинство никогда не возвращаются.

— А он? — уточнил Гаррисон.

— Нет, — покачал головой отец Пол, доставая папку с загнутым уголком.

Он быстро пролистал ее и извлек карточку.

— Это он. Жан, без фамилии.

— Жан, вы уверены?

— Да.

Он расшифровал нашу реакцию как опытный коп.

— А вы знаете его под другим именем?

Я кивнула:

— Филипп.

— Зачем добровольцу давать псевдоним? Он что, числился в розыске? Или у него проблемы с иммиграционной службой?

— Нет, насколько нам известно.

— Ну, может, этот Жан или Филипп не хотел, чтобы кто-то знал о том, что он здесь.

Отец Пол взглянул на портрет Габриеля:

— Например, он.

— Вам стоило бы стать полицейским, отец.

— Да, так мне однажды сказал офицер, надзирающий за условно осужденными.

— А вы можете назвать дату, когда вы последний раз его видели?

— В последний раз он был здесь… — Он вел пальцем по карточке, пока не нашел то, что искал. — Вот, апрель 2002.

— За месяц до убийства бездомного, — сказал Гаррисон.

— А есть какой-нибудь адрес?

Отец Пол осторожно посмотрел на меня.

— Вообще-то мы не разглашаем адреса добровольцев, только в крайних случаях.

— Сегодня вечером мы обнаружили в мусорном контейнере тело человека, которого вы знали как Жана, а мы как Филиппа.

Отец Пол без слова протянул мне карточку.

— Я помолюсь за его душу.