Дневник Габриеля - [12]

Гаррисон смотрел на меня так, словно ждал, смогу ли я сложить кусочки головоломки, которые он только что разложил передо мной. Он тестировал меня. Вообще-то я не привыкла к такому обращению со стороны младших офицеров, но Гаррисон не был похож на других.

— Например, человека, вернувшегося домой?

Он кивнул.

— Бомбу изготовили, чтобы убить того, кто здесь живет.

— Возможно, тот, кто ее изготовил, кого-то поджидал, например нас.

Я сама не верила в то, что сказала, но мне было любопытно посмотреть на мыслительный процесс Гаррисона.

— Но зачем собирать такое сложное устройство, если вы не уверены в успешном результате?

— Возможно, смысл не в том, чтобы убить, а в чем-то другом. Террористы часто так делают, — предположила я.

— Да, когда бомба закладывается в общественных местах, в машинах, почтовых ящиках, универмагах, торговых центрах, клиниках, где делают аборты.

— Как, например, Унабомбер.[5]

Гаррисон кивнул.

— Здесь предполагались жертвы.

— Я предпочитаю слово «убийство».

— Да, — промямлил он таким тоном, словно ему становилось не по себе от этого слова.

Я задумалась.

— Значит, весьма сомнительно, что бомбу изготовил Суини, если только не хотел покончить с собой.

— Люди не используют для самоубийств бомбы-ловушки.

И хотя Гаррисон не знал многого о тех способах, с помощью которых люди покидают нашу планету, в данном случае я не могла с ним не согласиться.

— Но если Суини нужна была, как вы говорите, жертва, то почему бы просто не выстрелить из пистолета.

— Слишком много крови.

— Не поняла.

— Пистолет — это слишком интимно. Террористы не любят близкого контакта с людьми. Бомба оставляет место полету фантазии, который отсутствует, когда просто спускаешь курок.

— Полет фантазии? — переспросила я.

— Взрыв — это творческий процесс. А выстрел — просто процесс умерщвления.

— Вы говорите о контроле.

— Именно. Тот, кто предпочитает пистолет, просто убийца. Но человеку, который использует взрывное устройство, нужно нечто большее, чем смерть.

Я посмотрела на девятимиллиметровый ствол, болтающийся у Гаррисона в кобуре, и задумалась, не относятся ли его слова частично и к нему самому. Сможет ли он выстрелить в критический момент? Сможет ли он прицелиться и нажать курок даже для спасения собственной жизни? Я не знала ответа.

— А что вы можете сказать о преступнике по взрывному устройству?

Гаррисон сел на корточки и изучил то место, где была установлена бомба. Интересно, в душе он восхищается тем, что видит? Нельзя быть экспертом по взрывчатым веществам, если не любишь бомбы.

— Профессионал, очень опасен, любит свое дело. Чрезвычайно осторожен. Все, что он использовал при изготовлении бомбы, можно купить в любом хозяйственном магазине, отследить невозможно. Химический анализ, скорее всего, покажет, изготовил ли он взрывчатку сам или выбрал взрывчатое вещество, которое легко приобрести на черном рынке.

— Он? — уточнила я. — Думаете, это мужчина?

Мой вопрос удивил Гаррисона. Он даже улыбнулся:

— Женщины не взрывают людей. Они предпочитают огнестрельное оружие.

На мгновение его глаза забегали, словно он искал выход из комнаты. Да, я была права. Он был ранен, скорее всего, в сердце Прекрасной Незнакомкой, чей взгляд до сих пор ему снится. Но Гаррисон прав. Женщина нажала бы на курок, а не заложила бомбу. Почему-то эта мысль меня даже немного успокоила, сама не знаю почему.

Когда эксперты закончили изучать обломки, мы прочесали каждый угол бунгало, чтобы побольше выяснить о Суини. Но, кроме того, что он предпочитал свободные трусы-боксеры и покупал дешевую одежду, сказать было особо и нечего. Никаких тебе семейных фото, писем, записных книжек, выписок из банка, чеков — ничего личного. Ни любимой ручки рядом с телефоном, ни магнитика на двери холодильника. Ничего особенного в верхнем ящике дешевого комода рядом с кроватью. Даже в холодильнике лежали в основном готовые расфасованные обеды, которые, казалось, созданы специально для того, чтобы сбить с толку. В итоге все мои знания, полученные о Суини, сводились к тому, что у него обхват талии восемьдесят пять сантиметров и он любит нежирную пищу, но в этом он мало чем отличался от всех мужчин, с которыми у меня когда-либо были отношения.

Но кое-что я все-таки узнала о Суини, и, возможно, самое важное — он что-то знал об убийце Дэниела Финли, и из-за этого его пытались убрать. И если юный гений детектив Гаррисон прав, то преступник, заложивший бомбу, и убийца, столь интимно выпустивший пулю в затылок Финли, — это два разных человека, а это значило, что мне, возможно, предстоит искать двух убийц, а не одного.

— Мне нужен напарник на замену Трэйверу. Не хотите поучаствовать?

— Я не занимаюсь убийствами.

Я видела, как в его голове крутятся шестеренки так же, как если бы он распутывал провода взрывного устройства: так, тут красный, а тут синий, этот не заземлять и ради всего святого не трогать вон те два, а иначе всем нам крышка.

— Я не… мне не очень нравится находиться рядом с трупами, — пробормотал он.

— С целыми не нравится, зато с кусочками, на которые их разрывает бомба, нравится, — проворчала я.

Лицо Гаррисона исказилось от боли, словно на него нахлынули дурные воспоминания.