Дневник дрянной девчонки - [8]

18.11.1998

19:00

Я хочу лечить душу ощущениями, а ощущения пусть лечит душа. Хочу пить, курить, отдаваться первому встречному, только бы в моей жизни не было таких одиноких вечеров, только бы не чувствовать этой пустоты внутри себя, только бы сердце не сжималось от боли. Надоело! Надоело страдать и разочаровываться! Только мне покажется, что все не так плохо и в жизни появился просвет, как на меня обрушивается новое разочарование, болезненнее предыдущего. Как будто моя судьба забавляется со мной: то окунет мордой в грязь, то вытащит оттуда и утешит, но только для того, чтобы через минуту окунуть еще глубже и посмеяться над этим еще громче.

23.11.1998

10:48

Читаю Кафку. Я не встречала еще писателя, который был бы мне так близок, которого бы я так понимала. Все его страхи, оголенные нервы чувств, его картины абсурда, так похожие на реальность, его неуверенность и постоянные терзания, чрезмерные щепетильность и чувствительность ко всему. Это в его новеллах, это в его дневниках и письмах, все такое близкое для меня и понятое. Следующий отрывок из письма к Милене идет как будто из моего сердца: "Бессмысленно просить, если письмо дойдет до тебя лишь через две недели, но, может быть, это и не просьба, а всего лишь небольшой довесок к бессмысленности просьбы: пожалуйста, не позволяй себе — насколько это вообще возможно в нашем расшатанном мире (где уж если тебя отрывают, то отрывают навек, и ничем тут не поможешь), — не позволяй себе страшиться меня, даже если я тебя однажды (или тысячу раз, или вот в этот момент, а может быть, он длиться постоянно, "этот момент") разочарую. В общем, никакая это не просьба, и адресована она вовсе не тебе, и сам я не знаю, кому она адресована. Это просто сдавленный вздох сдавленной груди".

Еще кое-что восхитившее, поразившее, тронувшее, покорившее мое воображение, из дневников Кафки:

"… записанное по собственному усмотрению, приобретя могущество именно благодаря фиксации, выдает вскользь почувствованное за истинное чувство и ты лишь запоздало осознаешь всю бесполезность записанного";

"В "Бишофсбергских девах" говорится о двух швеях, готовящих белье для невесты. Какова жизнь этих двух девушек? Где они живут? Что они натворили такого, что их не пускают в пьесу? Им лишь дозволено, буквально утопая в потоках ливня, снаружи прижать в последний раз лицо к окошку каюты Ноева ковчега, для того чтобы зрители в партере увидели на мгновение нечто смутное";

"В его комнате я пытаюсь выказать робость, испытывать которую не могу, тем, что нахожу самое неподходящее место для своей шляпы, кладу ее на маленькую деревянную подставку для шнуровки ботинок";

"Только потому, что мне так необходимо сегодня хоть на мгновение, будь то с помощью этой открытки, быть вблизи тебя, я пишу и начал с жалобы я лишь затем, чтобы сразу быть узнанным";

"Большая красивая пуговица, красиво пришитая на обшлаге рукава девичьего платья. Как редко мне удается что-нибудь красивое, а вот этой незаметной пуговице и ее необразованной портнихе удалось";

"Когда ему возражали, особенно гибкой становилась его шея";

"В вагоне: кончик носа старой женщины с почти еще молодой тугой кожей. Значит, на кончике носа и кончается молодость, и там начинается смерть?";

"Ничего не довожу до конца, потому что у меня нет времени и все во мне теснится";

"… никакому своему представлению я не мог соответствовать, растерзанный, отяжелевший, растрепанный, раздутый, в центре перекатывающейся вокруг меня мебели; переполненный своими страданиями и заботами, занимающий много места и очень нервный, я вступил в зал заседаний";

"И тут я почувствовал, как мое лицо, никогда прежде не рассматривавшееся им так подробно, распадалось перед ним на фальшивые, плохо воспринимаемые, но в любом случае поражающие его части. Я сам себя не узнавал. А я ведь знаю свое лицо хорошо";

"На лице у нее были столь глубокие морщины, что я подумал, с каким недоумением должны смотреть звери на такие людские лица".

28.11.1998

22:50

Странные у нас с Владом отношения. Сейчас как будто все хорошо, он никуда не исчезает, звонит каждый вечер, и каждый вечер мы подолгу с ним разговариваем по телефону. Это уже целый ритуал: он звонит, я устраиваюсь поудобнее на диване, выключаю свет и говорю с ним в темной комнате, разглядывая фонари на улице. Сегодня папа пришел домой поздно и, увидев, что я разговариваю без света, сказал: "О, Маргоша висит на телефоне в темноте, наверно начала говорить, когда на улице еще светло было". Так вот, во время наших разговоров мы очень сближаемся, говорим на разные темы, доверяем друг другу секреты, мы оба от них получаем удовольствие. Зато при встрече — мы два чужих человека, нам сложно общаться (причем, я уже поняла, что дело не только во мне), в интимном плане мы не продвинулись ни на шаг и накал страстей и физическая близость, равные второму свиданию, больше не повторялись. По-моему это странно, даже для "нормальных, не грязных" отношений, мне не хватает сексуальной составляющей. Я бы давно уже переспала с ним, но Влад как будто не хочет этого. С его слов я поняла, что он считает меня еще маленькой девочкой (что странно, учитывая то, сколько всего уже он обо мне знает), нежным цветочком, который он не хочет срывать, Влад уважает меня как личность и не хочет обижать. Ерунда какая-то.