Дневник доктора Финлея - [18]

– Ты действительно так думаешь, Арчи?

– Черт подери, я в этом уверен! Я не говорю, что это будет легко. Но я не хотел бы оказаться на месте Ча Белла, когда ты будешь с ним разбираться.

В тот вечер, когда Финлей вернулся домой, в его глазах сверкала решимость встретиться с Ча. Пока он тренировался все эти недели, ему каким-то образом удавалось не думать о Ча, но теперь, когда он знал, что готов к схватке, в нем снова вскипела черная ярость.

Воспоминание о том, что случилось в приемной, стало еще болезненнее. А когда Финлею изредка случалось сталкиваться в городе с Ча, с дерзким взглядом этого наглеца, так что приходилось напускать на себя отстраненный вид, или когда раздавался вслед крик и издевательский смех Ча, чувство унижения с новой силой обрушивалось на молодого доктора и становилось непереносимым.

Шагая по подъездной дорожке к Арден-Хаусу, он гневно твердил про себя: «Я заставлю его заплатить. Теперь он вернет мне должок. Больше я не буду ждать ни дня. Я достаточно долго терпел. Теперь мы будем квиты».

В таком настроении он вошел в холл и там, как ни странно, на грифельной доске, специально для этой цели висевшей, нашел вызов от миссис Белл, жившей в маленьком домике на пристани.

Отчасти странно, но не необычно, поскольку миссис Белл была в некотором роде ипохондриком, и раз в месяц или около того Финлей был вынужден посещать ее и успокаивать по поводу появления какой-нибудь неясной боли или непонятного симптома.

Это его устраивало как нельзя лучше. Завтра, то бишь в субботу, он навестит старушку, выпишет ей лекарство и вежливо сообщит, что Ча должен зайти в приемную за лекарством после обеда.

Одни и те же обстоятельства, одно и то же время, одно и то же место – но насколько иным будет результат! Финлей крепко сжал челюсти. «Я выдам ему лекарство, – мстительно подумал он, – я выдам ему такую дозу, что он навсегда это запомнит».

На следующий день, закончив утренние консультации, Финлей направился прямо на пристань к дому номер 3. Это был покосившийся, односкатный старый домишко, притулившийся на берегу реки за «Слоном и замком», – он слегка выпирал из бестолкового ряда прочих строений, как будто выпихнутый соседями.

Миссис Белл встретила его в дверях, ее пухлое круглое лицо озабоченно хмурилось.

– О, доктор, доктор, – с укором заговорила она, – я хотела, чтобы вы пришли вчера вечером, а не сегодня утром. Почему же вы не пришли, когда я вас позвала? Я очень волновалась всю эту долгую ночь.

– Не волнуйтесь, миссис Белл, мы сейчас приведем вас в порядок, – ободрил он ее.

– Но это не я, – простонала она. – Это вовсе не я. Это Ча!

Ча… Выражение лица Финлея стало совсем другим, когда он под грузом самых разных мыслей последовал за ней по узкой деревянной лестнице в маленькую чердачную комнату, без ковра на полу.

Там, на обшарпанной кровати-раскладушке, в несвежей рубашке и знаменитом шарфе, со спортивной газетой с одного боку и пачкой дешевых сигарет с другого, лежал Чарли.

Он насмешливо поздоровался с Финлеем:

– Чего тебе надо? Старьевщик принимает только по вторникам.

– Тише, Ча, тише! – взмолилась миссис Белл. – И покажи доктору свою руку. – Затем повернулась к Финлею. – Он на работе порезался, доктор, в конце прошлой недели. Но рука начала распухать и, боже мой, теперь похожа на что-то страшное.

– Моя рука в порядке! – отрезал Ча. – Я не хочу, чтобы какой-то там фуфловый докторишка ее осматривал.

– О, Ча! О, Ча! – простонала миссис Белл. – Лучше попридержи свой ужасный язык!

Финлей стоял с окаменевшим лицом, пытаясь сдержать гнев, и наконец через силу выговорил:

– Полагаю, ты все же покажешь мне руку.

– О, какого черта! – запротестовал Ча, но все же извлек руку из-под лоскутного покрывала, причем с таким трудом, будто она была из свинца.

Финлей посмотрел на нее, и его глаза расширились от удивления. От запястья до локтя рука чудовищно опухла и покраснела – в диагнозе не было ни малейшего сомнения. У Ча была флегмона – острое гнойное воспаление подкожной клетчатки.

Сведя все свои эмоции к чисто профессиональным, Финлей приступил к осмотру. Он измерил температуру Ча. Когда он ловко сунул термометр в рот пациента, Ча заметил:

– Ты что, за страуса меня принимаешь?

Однако, при всем притворном хладнокровии Ча, температура тела у него была 103,5 градуса по Фаренгейту[5].

– Головная боль есть?

– Не-а, – соврал Ча. – И не надейся, что ты мне ее подаришь.

Помолчав, Финлей взглянул на миссис Белл.

– Мне придется дать ему понюхать хлороформ и разрезать руку, – бесстрастно заявил он.

– Ни за что на свете, – сказал Ча. – Никакого хлороформа. Если ты собираешься зарезать меня, то можешь и просто так это сделать.

– Но боль…

– Ой! Какого черта! – презрительно перебил его Ча. – Ты прекрасно знаешь, что хочешь сделать мне больно. Давай попробуй заставить меня визжать. Теперь у тебя есть шанс хоть чуток отомстить.

Кровь бросилась Финлею в лицо.

– Это ложь, и ты это знаешь. Просто подожди. Сейчас я тебе помогу. А потом преподам урок, который ты никогда не забудешь.

Он резко отвернулся и, открыв саквояж, стал готовить инструменты к операции. В ответ Ча начал насмешливо насвистывать «Голубые колокола Шотландии».