Дневник читателя. Русская литература в 2007 году - [21]

Как водится на всех детско-книжных мероприятиях, на пресс-конференции «Заветной мечты» прозвучала общеизвестная затертая цитата: для детей надо писать так же, как для взрослых, только лучше . Другой бы спорить стал, но бесспорное правило вдруг наполнилось (для меня) новым – и грустным – смыслом. Ибо пресс-конференция разительно напоминала все «взрослые» премиальные смотры. Та же вялость. Те же колебания интонации у выступающих: от предписанного наступательного мажора к смущенному признанию «понятных сложностей». То же ощущение маргинальности происходящего. Та же робкая надежда: а вдруг, хоть на этот раз, что-то сдвинется… И дети наши вдруг начнут читать без продыха…

Может, и начнут. Но не раньше, чем это сделают взрослые. Не раньше, чем изменится отношение к изящной словесности в стране, которая когда-то именовалась самой читающей. Не раньше, чем родители уразумеют: их собственное равнодушие к чтению страшнее любых издательских промахов (и конъюнктурных игр в погоне за прибылью), учительских недоработок, «тотального засилия» (кем, интересно, оно обеспечено?) компьютеров, плееров и телевизоров. И нечего на «Заветную мечту» пенять, коли рожа крива.

...

27 марта

P. S. Ну а что же было дальше? Присудили все-таки премии по всем вышеописанным номинациям? Разумеется, присудили, куда ж денешься, если конкурс объявлен, жюри сформировано и пресс-конференция прошла. Ну а кому? Ясное дело – наиболее достойным соискателям. Если вас интересуют имена лауреатов, то войдите в электрический Интернет, наберите словосочетание «Заветная мечта» и – на все вопросы отвечает Yandex… Я так и поступил. И убедился, что полученные ответы мне ровным счетом ничего не говорят. Ясно, что не лауреаты тому виной. Возможно, они написали совершенно потрясающие сочинения. Которые как были прежде, так и после премирования остались никому (или почти никому) неизвестными. И бессмысленное (а какое же еще может быть, если чудесные творения мне неведомы?) называние имен этой ситуации изменить не может. Сюжет знакомый. Год за годом я не хожу на многочисленные мероприятия премии «Дебют» и ее всегда проблематичных, ибо неведомых мне, лауреатов не пиарю. (Книги же, выпущенные по итогам этого шибко рекламируемого конкурса, получить гораздо труднее, чем приглашения на его тусовки.) Почему же на пресс-конференцию «Заветной мечты» пошел? Да по наивной надежде на лучшее. А почему заметку в книгу включаю, догадайтесь сами. Честное слово – не ради победных реляций о вагоне и маленькой тележке претендующих на лавры рукописей со всех концов русскоязычной Ойкумены.

Апрель

Снова наша не взяла

Итак, московские журналы успешно выполнили план первого квартала по поставке романов читающему населению. В отстающих – только «Знамя». В чемпионах – «Дружба народов», приплюсовавшая к «Дому на луне» Марины Москвиной (№ 1–2; о нем смотри обзор «Мы весняночку поем») «Лотерею “Справедливость”» Сухбата Афлатуни (№ 2–3). Дело знакомое: молодой безработный с высшим образованием случайно попадает в экстравагантную контору, которая на западные (по ходу дела распиливаемые) немереные башли проворачивает очередную фантастическую аферу – населению предложено присылать письма, свидетельствующие о тех несправедливостях, что довелось пережить корреспондентам странной фирмы, польстившимся на приманку будущей лотереи. Поскольку жертвой несправедливости когда-то оказывался каждый, а жажда справедливости (вознаграждения, возмездия, компенсации) обуревает тоже едва ли не каждого, поток писем, чтением которых и занят главный герой, неиссякаем, а при входе в контору ежедневно выстраивается очередь. Параллельно разворачивается история гениального ученого, изобретающего некую «бомбу любви», взрыв которой должен изменить природу человечества (ликвидировать несправедливость как таковую). Параллельно крутится несколько любовных, бандитских, семейных, околополитических и т. п. историй. Фантастическая притча перемигивается с фельетоном, триллер – с физиологическим очерком, психологическая повесть – с разбитной кавээнщиной. Автор изо всех сил старается быть философичным, остроумным, элегантным, трогательным, серьезным, поэтичным, экзистенциально отчаявшимся и сведущим во всевозможных хитросплетениях глобальной экономики-политики-социологии. Думать о том, как увязать концы с концами или выдержать единство характера (типажа), ему некогда. И, пожалуй, не слишком хочется. Отдельные сцены вроде бы и недурно сделаны, но едва ли не каждая деталь, реплика, сюжетная извилина напоминает о чем-то уже читанном. Можно назвать это коктейлем, можно – паззлом, всего лучше – «средним арифметическим» постсоветской словесности новейшего розлива. Самое симпатичное в романе – пьянящая ташкентская атмосфера и легкий среднеазиатский акцент при обрисовке стандартных ситуаций. Происходи все то же самое в столице бывшего СССР, дочитать было бы куда труднее.

На вопрос, почему роман Александра Иличевского называется «Матисс» («Новый мир», № 2–3), можно дать энное количество ответов. Например, простодушно-лобовой: потому что Матисс – любимый художник центрального персонажа