Дневник Благодати - [17]

Спросите у людей, что они должны сделать, чтобы попасть на небеса, и большинство ответит: «Быть добрыми». Притчи Иисуса противоречат этому ответу. Все, что нам нужно сделать, это крикнуть: «Помоги!» Бог приглашает вернуться домой всех, кто его об этом попросит, и кто, в действительности, уже сделал первый шаг.

Большинство специалистов — врачи, адвокаты, консультанты по вопросам семьи — считают себя важными персонами и ждут, пока клиенты придут к ним. Бог поступает по-другому. Как пишет Серен Кьеркегор: «Когда речь идет о грешнике, Он не просто стоит, раскрывает свои объятия и говорит: «Иди сюда!» Он стоит и ждет, как отец ждал блудного сына, или, скорее, Он даже не стоит и ждет. Он отправляется на поиски, как пастух искал потерянную овцу, как женщина искала потерянную монету. Он идет — или нет, Он ушел, но бесконечно дальше, чем любой пастух или любая женщина, на самом деле. Он прошел бесконечно долгий путь от бытия Бога до превращения в человека, и этот путь Он прошел в поисках грешников».

Кьеркегор затрагивает, наверное, самый важный аспект притч Иисуса. Они были не просто приятными историями, рассказанными с целью привлечения внимания слушателей, или литературными источниками, в которых содержалась теологическая истина. На самом деле, они были отражением жизни Иисуса на земле. Он был пастухом, который променял безопасную овчарню на темноту и опасность царящей снаружи ночи. На свои трапезы он приглашал сборщиков налогов, распутников и блудниц. Он пришел ради больных, а не ради здоровых, ради неправедных, а не ради праведников. И тем, кто предал его (особенно ученикам, которые оставили его в час великой нужды), Он ответил как любящий отец.

Теолог Карл Барт, написав тысячи страниц в своей «Церковной догматике», пришел к следующему простому определению Бога: «Тот, кто любит*.

Недавно я разговаривал с одним знакомым пастором, который сражался со своей пятнадцатилетней дочерью. Он узнал о том, что она пользовалась противозачаточными таблетками, и несколько ночей она вообще не осмеливалась появляться дома. Родители попробовали применить различные формы наказания, ничто не помогло. Дочь лгала им, выкручивалась и нашла способ свалить вину на них: «Это ваша вина, потому что вы были такими строгими!»

Мой друг рассказал мне: «Я помню, как стоял перед зеркальным стеклом окна в моей гостиной, пристально глядя в темноту, ожидая, когда она вернется домой. Я был так зол. Я хотел быть таким же, как отец блудного сына, но я был вне себя от того, как дочь манипулировала нами, как держала камень за пазухой, чтобы причинить нам боль. И, конечно, она причинила больше вреда себе самой, чем кому-либо. Тогда я понял те места из Книг пророков, где описывается гнев Божий. Люди знали, как ранить его, и Бог испускал крик от боли.

И все же, должен сказать тебе, когда моя дочь вернулась домой той ночью, или, точнее, на следующее утро, я больше всего на свете хотел обнять ее, чтобы любить ее, чтобы сказать ей, что я хотел сделать как лучше. Я был беспомощным, томящимся от любви отцом».

Теперь, когда я думаю о Боге, я представляю себе этот образ томящегося от любви отца, образ, который бесконечно далек от того сурового монарха, которого я раньше представлял себе. Я вспоминаю моего друга, стоящего у окна, который с болью, не отрываясь, глядит в темноту. Я вспоминаю, как Иисус описывает Ждущего Отца, с болью в сердце, оскорбленного, но жаждущего больше всего простить и начать все заново, радостно объявить: «Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

В «Реквиеме» Моцарта есть одна прекрасная строчка, которая стала моей молитвой, которую я произношу все более уверенно: «Помни, милосердный Иисус, что я причина Твоего пришествия».

Глава 5

Новая арифметика благодати

Если бы не эта деталь, не эта мелочь, танца бы не было, но, между тем, существует только танец.

Т. С. Элиот

Новая арифметика благодати

Когда в журнале «Христианство сегодня» появилась моя статья под названием «Жестокая арифметика Евангелия», я быстро понял, что никто не оценил этой сатиры. Мой почтовый ящик был завален письмами с резкой критикой. «Филипп Янси, твой путь лежит далеко от Бога и Иисуса! — писал один рассерженный читатель. — Эта статья — позор». Другой осуждал мою «антихристианскую, заумную философию». Еще один читатель окрестил меня «сатанистом». «У вас что, не хватает обозревателей в штате, чтобы искоренить эту вызревающую заразу?» — адресовал он свой вопрос главному редактору.

Почувствовав, что на меня обрушилась кара, и не привыкший к тому, чтобы меня называли источником позора, антихристом и сатанистом, я снова вернулся к этой статье и задумался. В чем же была моя ошибка? Я использовал четыре истории, по одной из каждого Евангелия, и с затаенной усмешкой — так мне казалось — рассмотрел всю абсурдность используемых там расчетов.

Лука рассказывает о пастухе, который бросил свое стадо из девяносто девяти овец и отправился в ночь искать одну потерявшуюся овцу. Благородный поступок, что и говорить! Но задумайтесь на секунду о стоящих за этим цифрами. Иисус говорит, что пастух оставил девяносто девять своих овец «на пастбище». Это подразумевает, что они свободно могли быть украдены ворами, съедены волками или разбежаться. Как бы почувствовал себя пастух, если бы найдя одного потерявшегося ягненка, он вернулся назад и обнаружил, что в его отсутствие пропало еще двадцать три овцы?