Дневник, 2009 год - [64]

Тревожные сведения приходят в самые благостные минуты. Вот что я скажу про сегодняшний мобильный телефон, мы стали его рабом, и он плохой вестник. Позвонила жена Михаила Ивановича Кодина – он умер в больнице, похороны во вторник, гражданская панихида во вторник, в 12. 30. Надо ехать, несмотря на семинар. Еще когда на последнем заседании клуба говорили о болезни Михаила Ивановича, плохие предчувствия вдруг нахлынули на меня. Как-то умею я предвидеть ближайшие события. Кстати, когда в четверг я выходил из машины возле Союза писателей, то все же, после небольших колебаний, решил взять с собою тяжелый рюкзак, в котором в том числе лежали документы на машину. Буквально подумал, что может случиться, как и в прошлый раз, когда прежде чем оформлять разрешение на машину, пришлось ехать сначала в ГАИ, потом за документами на стоянку, потом опять в ГАИ, а уже потом ехать забирать машину. Я тогда оставил свой рюкзак в машине. Так и тут возникло некое видение: не выживет Мих. Иванович, скоро его Бог заберет.

В Москву приехал довольно рано, с невероятным наслаждением смотрел по Дискавери или «Культуре» английский фильм «Карьера одной проститутки», сделанный, как фантазия на тему серии картин Уильяма Хогарта. Как я люблю этот ход, когда жизнь становится искусством, а искусство поднимает на поверхность ушедшую жизнь.

Я уже писал, что жизнь моя существенным образом извернулась с приездом Лены, жены Вити. Я уже не говорю о Виктории, их чудо-девочке, которая любит голышом и босой разгуливать по квартире. На этот раз я приехал в вымытую и вычищенную квартиру и к каким-то пирожкам с мясом, рисом и семгой. Все ел, несмотря на пост, чтобы не обидеть. Все это съел, несмотря на внутренние, на этот счет терзания. Ночью, как мне показалось и ночью же подумалось, я видел нечистую силу, сначала подумал, что дьявола, но это существо с хвостом и театральной, нашитой на трикотаж шерстью, для дьявола мне показалось слишком мелким.

13 апреля, понедельник. Из Франции, с горного курорта вернулся Анатолий, мой сосед. Утром рано уехали с ним из дома, как обычно, довез меня до Малой Бронной. Сквер на Патриарших прудах уже очистили от зимней накипи и, кажется, покрасили масляной краской лавки и ограды. Лед на самом пруду еще стоит, подсвеченный снизу какой-то неясной голубизной, поверху важно расхаживают вороны, дразня своей недоступностью.

Круглым столом, который мне предстоит, не занимался, а открыл компьютер и ответил на письма Авербуху. Написал письма Харченко, Ливри и кому-то еще. Потом обедал, читал и правил магистерскую работу Сони, в которой я тоже заинтересован. По крайней мере, стало ясно, как отчетливо я выговорился по поводу преподавания литмастерства и о скольких ребятах написал. Твердо решил, что материал не выпущу из своих рук, пока работа не станет такой, чтобы ее можно было бы напечатать в любой кафедральной работе. Все время ждал, когда придет на работу Екатерина Яковлевна, чтобы продиктовать письмо Галие Ахметовой. Несколько дней назад она прислала мне свою монографию о языковых явлениях в современной прозе. Там есть большие пассажи обо мне, Руслане Кирееве и нескольких очень известных современных писателей. Собственно, сработала старая идея Александра Ивановича Горшкова – пусть все наши аспиранты и докторанты пишут о своих, о писателях Литинститута (термин Ю.И. Минералова), пусть узнают их и поймут, что, может быть, это в настоящее время лучшие писатели. Я прочел ее монографию и собирался ответить, но Е. Я. все нет и нет. Когда начал спрашивать, то оказалось, что умерла Лидия Васильевна, которая когда-то работала на кафедре зарубежной литературы, сегодня отпевают. Потом все-таки взялся и прочел рецензии на «Берег Утопии», которые ребята из моего семинара написали полтора года назад – это к сегодняшнему круглому столу. Только хотел составить какой-то план, как пришла Мариетта Омаровна.

Как обычно сладко обо всем на свете, а главное, о литературе поговорили, даже попили чаю, а потом – у нее лекция, у меня в конференц-зале круглый стол по спектаклю «Берег Утопии» – разошлись.

Зал был, к моему удивлению, полон. Это были не, как я предполагал, студенты Лита, а филологи из МГУ и педвузов, театроведы, заинтересованные посетители театра, журналисты. В президиум посадили Алексея Бородина, стояла табличка с именем Инны Вишневской, но я по опыту знал, что она не придет, и спектакль она не видела, чуть позже пришла Вера Максимовна. На моей табличке стояло «модератор», поэтому я и начал. Все, как обычно, о студентах, о посещении спектакля, о рецензиях моих студентов. Кстати, после большого перерыва я прочел эти рецензии, уже разобранные мною по разным категориям – практически статья готова, особенно если будет стенограмма сегодняшней встречи. После меня говорил Бородин, к нему, кстати, и были обращены вопросы. Как он нашел пьесу, как выбрал, как решился? Это и было самое интересное и самое главное в профессии. Участниками были высказаны некоторые суждения и о пьесе Стоппарда. Здесь врубился я и объяснил импульсы, которыми руководствуется писатель, когда за что-то берется. Говорили и о том, что пьеса была заказной – Национальный театр в Лондоне. Здесь врубилась Вера Максимовна со своей длинной – правда, слушали ее внимательно – медитацией обо всем на свете, в том числе и о пребывании в Париже и других странах. Последнее было в ответ на рассказ какого-то парня, который видел пьесу и в Нью-Йорке, и в Лондоне: а почему же в Москве в зале были свободные места? Здесь стал что-то говорить Бородин, преимущественно объясняя.