Дневник 1953-1994 - [2]
Мы, люди, по сути дела, примиряемся с несправедливостью, с невозможностью равенства людей, примиряемся с различными разновидностями общественного и классового обмана <...>
Если бы у мен не было родителей и родных, я бы жил по-другому. Они мне слишком дороги, чтобы я позволил себе чем-нибудь их сильно огорчить. Ради них и нужно, главное, стараться выбиться в люди, да не просто в люди, а в "большие". Если б было иначе, я бы имел бульшее право на риск...
17.6.55.
<...> Вчера были на "Риголетто". <...> Помещение театра прекрасно. Не то чтобы богато - Театр Красной Армии в Москве богаче, мне кажется, - но много простора и хорошая архитектура. Только вот лестницы, ведущие на ярусы, запутаны. Зрителей мало. Это самый разный народ, от колхозника и парня-ремесленника до солидных людей руководящего вида и лилипутов из приехавшей цирковой труппы. До конца спектакля некоторые ушли. Некоторые просидели все действие за пивными столиками. В результате попадались пьяные. Много школьников. Аплодировали хорошо, вызывали не более раза. Оркестрантам никакого внимания, они вроде чернорабочих при опере.
4.7.57. <Москва.>
Что ж, последние события в верхах можно только приветствовать. Но сколько горечи и сомнений поднимается в душе даже сегодня[2].
Борьба за власть - десятилетия жестокой эгоистической борьбы, тысячи расстрелянных и замученных, тысячи опустошенных и отравленных душ - и все это под прикрытием самых святых, самых человеколюбивых идей.
И это социализм! Без гласности, без доверия к народу. Произвол, держащийся на насилии в разных формах. Где же выход, где же эта проклятая истина? Или же все существующее разумно?
11.7.57.
<...> Иной раз глядишь, глядишь по сторонам - все кажется нормальным, советской власти не противоречащим, и даже наоборот. Вдруг, глас божий, не туда смотришь, не так видишь: явления-то ошибочные, тенденция-то ложная <...>
<...> В Белграде первый съезд рабочих советов открылся. Наш Гришин выступил - неужели это самое интересное на съезде? И вдруг среди прочих вестей - весть: "Новый мир" прищемили, основы подрывал. Батюшки, а я на него, дурак этакий, глупец непроходимый, 84 рубля в пятьдесят шестом году истратил.
<...> И вот сегодня - радостная весть. Даже жалко самого себя стало. До чего глупы, до чего глупы <...> Куда лезем, о чем задумываемся!
А дело вот в чем: "Москву" прищемили. Говоря просто, в "Литературке" стать И. Кремлева "Заметки о журнале └Москва"" размером почти в полосу.
<...> Так и просится параллель с 40 - 50 годами, с Гречем, Булгариным и прочими. Не литературный ли доносец?
<...> Кончается статья утверждением, что "Москва" не учла того, за что прищемили "Новый мир", и теперь приходится начинать понемногу прищемлять ее самое. <...>
Какой чудесный барометр общественного мнения наша любезная "Литературная газета".
Почему из нее не уходит В. Овечкин?[3]
12.7.57.
<...> Сегодня в "Комсомолке" передова "В вузы идет новое пополнение". Какое-то двойственное впечатление. С одной стороны - справедливо, с другой поглядишь - грустно. <...> Все было бы ничего, если бы вкрадчивое противопоставление производственной молодежи - школьникам не было бы новым навязанным шаблоном...
17.7.57.
Третий день я в Болшеве (на даче). Жарко. Наверно, редкий человек не имеет сейчас повышенной температуры. А впрочем - какая это чепуха! Я чувствую себя вполне здоровым, и поэтому о болезнях - ни гугу.
У меня какое-то необыкновенное настроение <...> Мне кажется, что иногда я жил и живу вдохновенно, другого слова не подберешь. Это вдохновение - не в пьянящей сладости и легкости дела. Это спорость, непринужденность, дьявольская интуиция, это порыв, это миг откровения.
Лето 1957.
Жертвовать человеком ради интересов организации, - в 20-х годах говорил Узелков <герой П. Нилина>.
Месяц назад это же повторил мне Глеб Попандопуло, зам. секретаря комитета ВЛКСМ МГУ.
Несколько лет назад, в десятом классе, был близок к таким идеям. Хотя как знать, как бы я реагировал на материализацию этой идеи со своим участием.
Теперь я все думаю: может, прав Д. Неру, когда расходится с нами в средствах, ведущих к миру и справедливости. Можно соглашаться в цели и не соглашаться в методах ее достижения.
Но мои сомнения ограничены: я допускаю "социальную солидарность" лишь в немногих странах, где возможно действие силы более значительной и эффективной, чем классовая вражда.
Также мои сомнения не касаютс понятия диктатуры пролетариата в принципе. Но я уверен, что диктатура пролетариата должна эволюционировать.
Да, можно построить государственный социализм, социализм армейский, казарменный.
Там не будет уважения к рядовым людям, они останутся строителями, чернорабочими, их судьбы по-прежнему будут решать члены Святого семейства. Они по-прежнему будут марионетками в руках идеи, не собственной идеи, а идеи, господствующей в их воздухе. И я думаю о том, что человек живет один раз <...>
3.1.58. <Кострома.>
Падает серый утомительно-безнадежный снег. В моем корреспондентском удостоверении появляется цифра 1958. Она мен пугает, она кажется чересчур большой, она старит меня и толкает, спеши, спеши. А куда спешить, что делать? - неизвестно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Владимира Арсентьева «Ковчег Беклемишева» — это автобиографическое описание следственной и судейской деятельности автора. Страшные смерти, жуткие портреты психопатов, их преступления. Тяжёлый быт и суровая природа… Автор — почётный судья — говорит о праве человека быть не средством, а целью существования и деятельности государства, в котором идеалы свободы, равенства и справедливости составляют высшие принципы осуществления уголовного правосудия и обеспечивают спокойствие правового состояния гражданского общества.
Емельян Пугачев заставил говорить о себе не только всю Россию, но и Европу и даже Северную Америку. Одни называли его самозванцем, авантюристом, иностранным шпионом, душегубом и развратником, другие считали народным заступником и правдоискателем, признавали законным «амператором» Петром Федоровичем. Каким образом простой донской казак смог создать многотысячную армию, противостоявшую регулярным царским войскам и бравшую укрепленные города? Была ли возможна победа пугачевцев? Как они предполагали обустроить Россию? Какая судьба в этом случае ждала Екатерину II? Откуда на теле предводителя бунтовщиков появились загадочные «царские знаки»? Кандидат исторических наук Евгений Трефилов отвечает на эти вопросы, часто устами самих героев книги, на основе документов реконструируя речи одного из самых выдающихся бунтарей в отечественной истории, его соратников и врагов.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.