Дневник, 1892 г. - [3]

4) Молитва? Кому я говорю: помоги мне. Я знаю, что нет такого лица, к к[оторому] можно бы так обращаться; но я делаю, как будто есть такое лицо для того, чтобы я мог ясно выразить то, что мне нужно.

5) Во всех духовных делах — религиозных, чтобы быть точным, надо прилагать слово quasi — как бы, как его приложил Ньютон к определению своего закона притяжения — тела: quasi atrahuntur,⁴ т. е. относятся друг к другу так, как будто притягиваются. То же и с Богом, и с будущей жизнью, и с стремлением к добру. Живы, как будто есть Бог, во власти к[оторого] ты находишься, и к[оторый] любит добро и ненавидит зло. Живи так, как будто ты проснешься к другой жизни, к[оторая] будет продолжением этой. Живи так, как будто цель твоей жизни есть увеличение любви в себе и в других. Всё это не значит, чтобы не б[ыло] Бога, будущей жизни, увеличения любви, а то, что всё это само в себе для меня недоступно, а доступно, и не только доступно, но и несомненно, мое отношение к этому.

6) Любить? Всех любить и всегда любить нельзя — не осилишь. Разумеется, это хорошо бы. Но это невозможно, как невозможно не спать. И тот, кто точно любил, знает, и чем сильнее он любил, знает, что этого нельзя. Не достанет внимания. Чтоб полюбить, надо вникнуть в чужую душу. А это труд, для к[оторого] нужны силы. А когда их нет, не надо притворяться. Не надо, не вникнув в душу чужую, уверять себя, что я люблю его. Это ложь. Не надо тоже и слегка принять участие в нем,⁵ возненавидеть его врагов (это бывает самая обычная форма поверхностной любви). Это похоже на то, как очищаешься от репьев, с одного места отцепишь к другому: — Чтобы любить, нужно внимание, усилие, к[оторое] ограничено, и мы не можем всегда владеть им. Когда есть это внимание, слава Богу, и потому надо не тратить эту силу на пустяки, а беречь ее. Но когда нет этой силы, то надо не обманывать себя, что любишь, а напрягать все силы на то, чтобы только не не любить, чтобы не допускать себе в душу враждебн[ых] чувств. Дальше этого и не ищи.

Напрасно я перестал писать. Бодрящее, молитвенное это дело. Теперь 10 часов, сойду вниз и потом спать.

Нынче 26 Мая 1892. Ясная Поляна. 3-го дня приехал из Бегичевки. Там время прошло, как день. Всё тоже. Тяжелое больше, чем когда-нибудь, отношение с темными, с Алехиным, Новоселовым, Скороходовым. — Ребячество и тщеславие христианства и мало искренности. Дело всё то же. Так же тяжело и так же нельзя уйти. Только начал там жить свободно, как приехал Евдоким и привез 8-ую главу, к[оторая] б[ыла] в безобразном виде. Начал переделывать и месяц работал каждый день, переделывал и теперь еще переделываю. Кажется, что подвинулся к концу. Явился швед Абрагам. Моя тень. Те же мысли, то же настроение, минус чуткость. Много хорошего говорит и пишет. Нынче поехал к нему с Таней, а он идет.

Думал: 1) Бог учит людей страданиями, теперь голодом, как люди учат бессловесных животных: не понимает — еще 5 часов без еды. Так нас учит Бог теперь; но мы плохо понимаем. Хотим, не изменяясь, быть сытыми. Это-то и плохо.

2) Мысль шведа о том, что земля богатеет от обитания на ней всех животных, к[оторые] кормятся на ней, и беднеет от человека, п[отому] ч[то] он не только кормится, но еще и балуется над ней.

3) Надо быть по отношению воли Бога как добрая породистая кобылка, к[оторую] я выезжал. Она не вырваться хотела, не перестать служить, а только хотела догадаться, чего, какой работы я хочу от нее! Она пробовала то с той, то с 2-ой, то с 3-й ноги, то вправо, то влево, то голову вверх. Так и нам надо. Так и я желаю. Помоги. Завтра.

27 Мая. Я. П. 92. Е. б. ж.

Нынче 29 Мая. Вчера было письмо от Матв[ея] Ник[олаевича], и он сам приехал. Ноге лучше. Я собрался ехать. С[оня] мрачна, тяжела. Уж я забыл это мученье. И опять. Молился нынче о том, чтобы избавиться от дурного чувства. Писал много. Прибавил. Не совсем еще готово, но приближается к концу. Письмо о треб[ах] Хилкова.

Нынче 5⁶Июля 92. Ясн. Пол. Полтора месяца почти не писал. Был в это время в Бегичевке и опять вернулся и теперь опять больше 2-х недель в Ясной. Остаюсь еще для раздела. Тяжело, мучительно ужасно. Молюсь, чтоб Бог избавил меня. Как? Не как я хочу, а как хочет Он. Только бы затушил Он во мне нелюбовь. — Вчера поразительный разговор детей. Таня и Лева внушают Маше, что она делает подлость, отказываясь от имения. Ее поступок заставляет их чувствовать неправду своего, а им надо быть правыми, и вот они стараются придумывать, почему поступок нехорош и подлость. Ужасно. Не могу писать. Уж я плакал, и опять плакать хочется. Они говорят: мы сами бы хотели это сделать, да это было бы дурно. Жена говорит им: оставьте у меня. Они молчат. Ужасно! Никогда не видал такой очевидности лжи и мотивов ее. — Грустно, грустно, тяжело мучительно. Здесь Поша и Страхов. Я было кончил, но на днях — верно б[ыл] в дурном духе, стал переделывать и опять далек от конца, теперь 9—10-я главы.

Уезжая из Бегич[евки], меня поразила, как теперь часто поражают картины природы. Утра 5 ч. Туман, на реке моют. Всё в тумане. Мокрые листья блестят вблизи.

За это время думал: 1) Для нравственной жизни нужно связать свою эту жизнь со всею бесконечною жизнью, следовать закону, обнимающему не одну эту жизнь, но всю. Это делает вера в будущ[ую] жизнь. Пришло в голову, по случаю спиритов. Всё это неясно и пошло...