Дневник. 1873–1882. Том 2 - [136]

2 марта. Понедельник. В 10 часов утра поехал я в Аничков дворец и имел первый доклад у нового императора. Прием его был очень любезный, можно сказать, задушевный. Сначала мы оба прослезились, вспоминая покойного государя; потом я представил на утверждение заготовленные на нынешнее число высочайшие приказы; получил приказание на первое время не изменять прежнего порядка докладов. По окончании доклада государь очень ласково выразил мне свою уверенность, что я буду и ему служить так же усердно и честно, как почившему родителю его. На это я ответил, что всего душою готов служить ему верою и правдой до тех пор, пока его величество будет признавать мою службу действительно полезной. «Но, – прибавил я, – откровенно доложу, что чувствую себя уже устаревшим и потому убедительно прошу, нимало не стесняясь, отпустить меня на отдых, лишь только ваше величество будете иметь в виду другое лицо для замещения меня. Поверьте, государь, что приму увольнение от должности за великую милость». Государь повторил еще раз, что признает мою службу полезною и желает, чтобы я продолжал свою деятельность.

В полдень назначено было чрезвычайное заседание Государственного совета. Мы собрались в полном комплекте, в парадной форме, без траура. Прочтен был манифест о восшествии на престол императора Александра III и затем журнал заседания. В час пополудни выход во дворце: государь, проходя мимо караулов, останавливался и приветствовал войска краткими речами. В Большой церкви дворцовой министр юстиции прочел манифест; все присутствующие принесли присягу. По возвращении из церкви во внутренние покои государь выходил к представлявшимся ему отдельно Государственному совету (в Малахитовой зале), Сенату (в Концертной зале) и Свите. Каждый раз его величество обращался с краткою речью, в которой благодарил за верную службу покойному государю и выражал надежду, что заслужит такое же доверие и такую же любовь, какими пользовался почивший родитель. Государь был явственно взволнован; многие из членов царской семьи были в слезах.

В городе всё тихо и спокойно. Сделаны распоряжения о назначении завтра же суда над захваченным злодеем. Из всех округов приходят ответные телеграммы об исполнении предписанной присяги.

Сегодня утром прибыл наконец курьером от Скобелева молодой подпоручик Кауфман (сын Константина Петровича). Я не видел еще привезенных им великому князю Михаилу Николаевичу донесений; молодой Кауфман передал мне только письмо дочери моей [Елизаветы] и рассказывал с одушевлением, как она вела себя геройски во время всей экспедиции и в особенности под Геок-Тепе. По всем полученным сведениям, она успела своим самоотвержением в уходе за ранеными и больными приобрести общее уважение и благодарность. В письмах своих она сообщает известие (которое, впрочем, мы имели уже ранее по телеграфу) о своем решении выйти замуж за князя Сергея Владимировича Шаховского, главноуполномоченного Красного Креста при Закаспийском отряде.

3 марта. Вторник. Сегодня доклад был назначен мне в 11 часов. Когда я прибыл в Аничков дворец, в кабинете государя уже находился Гирс, так что я застал только конец его доклада. Вместе со мной вошел в кабинет и Владимир Александрович. По поводу доложенного Гирсом проекта ответной депеши Сабурову государь выразил твердое свое намерение ни в чем не отступать от политики своего почившего родителя, что и должно быть положительно заявлено как Сабурову, так и князю Бисмарку. Мой доклад (военный) был непродолжителен, и то короткое время, которое занял я у государя, прошло преимущественно в разговоре о возможности сокращения личных докладов. Мне разрешено представить соображения по этому предмету, приняв за основание мнение государя о том, что личного доклада требуют лишь дела, по которым испрашивается какое-либо отступление от установленных правил и заведенных порядков; все же прочие распоряжения могут быть приводимы в исполнение без предварительного доклада. Такой взгляд нельзя не признать вполне основательным [и практичным]; постараюсь широко воспользоваться высочайшим указанием.

Доклад мой был прерван входом в кабинет молодой императрицы с детьми. Они уже были совсем готовы ехать в Зимний дворец на панихиду. Императрица сказала мне несколько слов по поводу настоящих тяжелых событий и затем вместе с государем выехала; а я вслед за ними также отправился сперва в Главный штаб, навестить мою дочь Гершельман, а потом в Зимний дворец, чтобы поклониться праху покойного императора. В сенях дворца встретил графа Лорис-Меликова, который сообщил мне о новых важных арестах и захвате в прошлую ночь лаборатории, где изготовлялись взрывчатые снаряды. Захваченные при этом злоумышленники пробовали защищаться; один из них сам застрелился; но захватили бывшую с ними женщину и пришедшего потом человека. Оказывается, арестованные 27 февраля личности (один из них по имени Тригони) были главными деятелями, подготовившими преступление 1 марта.

Граф Лорис-Меликов рассказал мне между прочим, что еще в субботу убеждал покойного государя в присутствии нынешнего императора не выезжать из дворца в продолжение четырех дней. К несчастью, совет его не был уважен. Теперь Лорис хлопочет, чтоб и новый император не подвергал себя напрасно риску, и намерен уговорить его переселиться в Зимний дворец, чтобы не кататься по нескольку раз в день вдоль всего Невского проспекта, по одной и той же дороге.