Дмитрий Ульянов - [53]

Крепко, крепко жму руку.

Твой В. Ульянов»[37].

Красным карандашом Смирнов подчеркнул слова: «Мы живем ничего себе, тихо, мирно в сонном Берне» и отдал приказание обыскать квартиру Яновского.

Сразу же после рождественских праздников в Севастополь приехал Елизаров. На нем была новая казенная шинель чиновника пароходства «Волга». Она плотно облегала его худощавую фигуру. В усах и бороде уже пробивалась седина, на высоком лбу лежали глубокие морщины.

Марк Тимофеевич выложил новости, перечислил приветы и поклоны. Затем сообщил, что власти разрешили ему остановиться в Севастополе только на одни сутки. И еще сказал, что за всеми Ульяновыми усилена слежка.

Из Севастополя в Петроград на Фонтанку, 16, в Департамент полиции, была доставлена срочная депеша. Полковник Смирнов настаивал произвести обыск на квартире художника Яновского. Обыск ничего не дал: письмо Ульянова обнаружено не было. Но, словно в ответ на депешу, Департамент полиции ставил полковника Смирнова в известность, что в ближайшее время Севастополь намеревается посетить царь. К его приезду необходимо очистить крепостной гарнизон от «нежелательных элементов». Что же касается персонально военврача Ульянова, за ним усилить наблюдение и при необходимости подвергнуть аресту.

1916-й. ТОЛЬКО ТРЕВОЖНЫЕ ВЕСТИ

Второй год громыхала война. Широким потоком с Румынского фронта шли санитарные транспорты. Пристань Русского общества пестрела белыми халатами и серыми солдатскими гимнастерками. Близкое дыхание войны ощущалось во всем: и в огромном скоплении раненых, и в постоянном реве гидропланов над севастопольским рейдом, и в свирепости военно-полевых судов…

Приближался день приезда царя. В городе наводили порядок. Нижним чинам запрещалось появляться за пределами казарм. Усилилось патрулирование улиц, прилегающих к вокзалу. Вокзал был наводнен шпиками. Смирнов передал градоначальнику контр-адмиралу Бурлею список подозрительных офицеров, которые, по его мнению, подлежат аресту. Контр-адмирал нашел, как он сам считал, очень простой выход: в целях безопасности императора предложенных флотских чинов отправить в Балаклаву, брата Ленина — в тюрьму.

Лейтенант Лунин, случайно увидевший ордер на арест Ульянова, передал врачу Шведову, что их общий друг в опасности. Шведов тотчас отправился в терапевтическое отделение к Дмитрию Ильичу и предложил ему немедленно «заболеть», иначе не избежать ареста.

Предложение резонное. Единственно, о чем попросил «заболевающий», это передать рабочему Ржанникову пакет с листовками для расклейки по городу в день приезда царя.

В полдень Ульянов «почувствовал себя плохо», и главный врач госпиталя отправил его домой. А на следующий день к дому Дмитрия Ильича подкатил пароконный экипаж. В присутствии офицера контрразведки врач удостоверил, что господин Ульянов действительно нездоров. Непрошеные гости застали Дмитрия Ильича — в постели. Он в самом деле чувствовал себя плохо, у него была высокая температура. Крупозное воспаление легких — таков был диагноз.

Дмитрия Ильича навещали знакомые, приносили новости. Как-то забежала медсестра Носова, с восторгом сообщила, что по городу расклеены листовки. Называются они «О поражении своего правительства».

Царь не стал дожидаться предполагавшегося парада кораблей Черноморского флота и вечером отбыл в Ялту, в свой ливадийский дворец.

Появление в севастопольской крепости листовок с текстом ленинской статьи дорого обошлось начальнику контрразведки. Директор Департамента полиции генерал-майор Климович перевел полковника Смирнова на Балтику с понижением в должности.

Март был на исходе. Дмитрий Ильич «выздоровел», опять приступил к исполнению своих трудных обязанностей. Ждал вестей из Швейцарии. Из Петрограда. Из-подо Львова, где не утихая шли ожесточенные бои. Там в санитарном поезде служила сестрой милосердия Мария Ильинична.

Однажды, заехав по делам в городскую больницу, Дмитрий Ильич лицом к лицу столкнулся с доктором Бирулей. Бируля с фарисейской миной на лице выразил «коллеге» сожаление по поводу смерти… старушки Ульяновой.

Дмитрий Ильич поспешил на городской телеграф. Разыскал телеграмму. Читал — не видел букв. «Мама скончалась».

В конце июня 1916 года здоровье Марии Александровны резко ухудшилось. Врач Штремер, лечивший ее, нашел слабость сердечной мышцы. 5 июля Анна Ильинична послала брату срочную телеграмму. «Мама больна. Без сознания. Приезжай». Но Дмитрий Ильич телеграмму не получил: задержала военная цензура. Ее вручили вместе со второй только через три недели.

С телеграфа Дмитрий Ильич медленно побрел по булыжным севастопольским улочкам. Брел не зная куда. Остановился на Приморском бульваре. За севастопольским рейдом садилось солнце и ослепительно ярко отсвечивало в окнах домов. В скверике под брезентовым навесом гремела медь духового оркестра. Музыканты в бескозырках, разомлевшие от жары и усталости, исполняли что-то из «Травиаты». Дмитрий Ильич закрыл глаза. Вспомнил домик в Симбирске, представил, как мать играла эту мелодию на рояле.

По его впалым щекам катились слезы, и он даже не пытался скрыть это от недоуменно посматривавших на него незнакомых солдат и матросов.