Дмитрий Кантемир - [9]
– А этот, ваше величество, этот говорит, что учение не только не приносит пользы уму, а, наоборот, вредит, – мол, все философы свихнувшиеся… Вот как я…
Кантемир, еле сдерживая улыбку, взглянул на Некулче. Спэтар подал ученикам знак садиться.
Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вбежал Декусарэ с дохлой вороной в руках.
– Давайте мы и из нее чучело сделаем, – торопливо заговорил он. – Набьем половой, раскрасим поярче…
Тут он увидел господаря и осекся.
– Сабля! – вскричал Какавела. – Сколько раз говорить тебе, капитан, что здесь не казарма, а храм науки!
Капитан вышел в прихожую, оставил там саблю и вернулся, ступая теперь на цыпочках.
– А ты что думаешь о науке? – спросил его господарь.
– Как вы говорили, ваше величество, – без запинки отчеканил капитан, – потомки назовут наш век просвещенным, потому что путь, по которому пойдут народы, будет украшен школами, а не кабаками, книгами, а не суевериями. Вы говорили, что книга войдет в каждую хижину и сделает человека лучше, умнее, счастливее…
– Это говорит его величество господарь, – перебил капитана Некулче. – А что скажешь ты сам?
– Я скажу, ваше величество, что предки наши не умели читать, но были людьми более достойными, чем мы.
– Почему? – поднял брови Кантемир.
– Потому что они умели владеть оружием и всегда держали войско наготове…
– А сейчас, – резко оборвал его Кантемир, – мы не нуждаемся в войске, потому что наша страна находится под защитой султана. Садись!
Капитан тяжело переступил с ноги на ногу, глубоко вздохнул и, глядя господарю прямо в глаза, сказал:
– Тот, кто не может защитить себя сам, ваше величество, не свободен. А тому, кто не свободен, не нужны науки!
Кантемир взглянул на Некулче, на Какавелу, затем снова на Декусарэ и опустил глаза.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Все, видимо, понимали, что неосторожное слово может дорого обойтись капитану.
Тишину нарушил колокольный звон, и сразу монастырский двор наполнился шумом и криками.
Господарь встал. Подойдя к окну, посмотрел вниз.
Во двор, через открытые настежь ворота, хлынула в панике толпа крестьян. Их преследовал турецкий конный отряд. Люди, которых гнали, словно стадо животных, хотели добежать до келий и погребов, чтобы укрыться, но конские копыта и длинные арканы настигали их повсюду.
– В чем же они провинились, бедняги? – прошептал Некулче.
– Спустись во двор и узнай, – произнес господарь.
Некулче двинулся к двери, но она распахнулась, и в комнату торопливо вошел настоятель монастыря Пансий. Игумен был бледен как полотно и весь дрожал.
– Беда, ваше величество! Вокруг монастыря горят села. Басурмане клянутся аллахом, что и монастырь предадут огню, если… – Монах запнулся.
– Если что? – нетерпеливо переспросил Кантемир.
– Кем-то пролита кровь турок, – уже более спокойно продолжал игумен. – Преступник укрылся в монастыре. Если мы не отдадим его в руки басурман, падут головы невинных…
– Его имя? – спросил господарь.
– Туркам имя неизвестно. Они говорят, что узнают его в лицо.
Шум во дворе утих. Кантемир снова посмотрел в окно, забранное решеткой. Сгрудившиеся посреди двора крестьяне, стоя на коленях, с мольбой и надеждой смотрели вверх. Один из турок насвистывал какую-то мелодию. Она была знакома Кантемиру, и он горько улыбнулся.
– Они требуют, чтобы мы все спустились во двор, – нарушил молчание игумен.
– Все? – переспросил Некулче.
– Все.
– И его величество господарь? Игумен вздохнул.
Дан Декусарэ шагнул к господарю.
– Ваше величество! Всем не нужно спускаться. Хватит с них, чтобы вышел один – виновник!
Поклонившись, капитан повернулся на каблуках и направился к двери. Все обернулись к нему, провожая взглядами. Вот капитан взялся за дверную ручку. Дверь, открываясь, протяжно скрипнула.
И тут раздался голос господаря Дмитрия Кантемира:
– Капитан! Твоя сабля!..
Декусарэ замер. Потом оглянулся и посмотрел на господаря с недоверием и надеждой.
– Ты забыл свою саблю, – спокойно произнес господарь.
В темноте прихожей сверкнул металл, послышалось бряцание сабли, и выходная дверь со стуком захлопнулась.
Оцепеневшие ученики пришли в себя, загалдели:
– Ваше величество! Ему одному не справиться!..
– Идите, – сказал господарь. – Все равно учение вам не идет впрок…
Парни кинулись в прихожую, расхватали свои сабли. Учитель Какавела схватился за голову и бессильно опустился на стул.
– А я думал, что воспитал из тебя философа, Дмитрий. Большого ученого. Надеялся, что рядом с твоим именем когда-нибудь упомянут и мое… А ты стал солдатом, как твой отец, да будет земля ему пухом!..
Кантемир подошел к учителю, сел рядом и положил руку на его плечо.
– Не моя вина, учитель, что между наукой и войной приходится выбирать войну!
Некулче некоторое время смотрел в окно, потом подошел к Кантемиру. Вид у спэтара был подавленный. Он хотел было что-то сказать. Но и учитель и господарь молчали.
Парни буйной ватагой высыпали во двор. Турки сначала растерялись, но, сосчитав противников и убедившись, что их совсем немного, оживились.
Крестьяне повскакали на ноги, в страхе бросились кто куда, но, настигаемые ятаганами, падали на землю. Турки не щадили никого: ни женщин, ни детей.
В начале нашего века Лев Жданов был одним из самых популярных исторических беллетристов. Его произведения, вошедшие в эту книгу, – роман-хроника «Грозное время» и повесть «Наследие Грозного» – посвящены самым кровавым страницам русской истории – последним годам царствования Ивана Грозного и скорбной судьбе царевича Димитрия.
Книга рассказывает о жизни и замечательной деятельности выдающегося русского флотоводца, адмирала Федора Федоровича Ушакова — основоположника маневренной тактики парусного флота, сторонника суворовских принципов обучения и воспитания военных моряков. Основана на редких архивных материалах.
«…Хочу рассказать правдивые повести о времени, удаленном от нас множеством лет. Когда еще ни степи, ни лесам конца не было, а богатые рыбой реки текли широко и привольно. Так же и Воронеж-река была не то что нынче. На ее берегах шумел дремучий лес. А город стоял на буграх. Он побольше полста лет стоял. Уже однажды сожигали его черкасы: но он опять построился. И новая постройка обветшала, ее приходилось поправлять – где стену, где башню, где что. Но город крепко стоял, глядючи на полдень и на восход, откуда частенько набегали крымцы.
Роман Д. С. Мережковского (1865—1941) «Воскресшие боги Леонардо да-Винчи» входит в трилогию «Христос и Антихрист», пользовавшуюся широкой известностью в конце XIX – начале XX века. Будучи оригинально связан сквозной мыслью автора о движении истории как борьбы религии духа и религии плоти с романами «Смерть богов. Юлиан отступник» (1895) и «Антихрист, Петр и Алексей» (1904), роман этот сохраняет смысловую самостоятельность и законченность сюжета, являясь ярким историческим повествованием о жизни и деятельности великого итальянского гуманиста эпохи Возрождения Леонардо да Винчи (1452—1519).Леонардо да Винчи – один из самых загадочных гениев эпохи Возрождения.
«… – Сколько можно писать, Рембрандт? Мне сообщили, что картина давно готова, а вы все зовете то одного, то другого из стрелков, чтобы они снова и снова позировали. Они готовы принять все это за сплошное издевательство. – Коппенол говорил с волнением, как друг, как доброжелатель. И умолк. Умолк и повернулся спиной к Данае…Рембрандт взял его за руку. Присел перед ним на корточки.– Дорогой мой Коппенол. Я решил написать картину так, чтобы превзойти себя. А это трудно. Я могу не выдержать испытания. Я или вознесусь на вершину, или полечу в тартарары.
Книга Кондратия Биркина (П.П.Каратаева), практически забытого русского литератора, открывает перед читателями редкую возможность почувствовать атмосферу дворцовых тайн, интриг и скандалов России, Англии, Италии, Франции и других государств в период XVI–XVIII веков.Сын короля Сигизмунда I и супруги его Боны Сфорца, Сигизмунд II родился 1 августа 1520 года. По обычаю того времени, в минуту рождения младенца придворным астрологам поведено было составить его гороскоп, и, по толкованиям их, сочетание звезд и планет, под которыми родился королевич, было самое благоприятное.