Для стильных девчонок и... не только - [12]

* * *

Светка Павлова сидела на лавочке и рыдала. Она старалась это делать негромко и незаметно, но ее жалобные всхлипывания были слышны всем окрестным домам и детскому саду в придачу.

Беда у нее была страшная. Она вдруг поняла, что годы уходят, а в нее еще толком никто так и не влюбился.

Самое обидное было в том, что она уже перепробовала все действенные средства для того, чтобы на нее обратили внимание. Выкрасила свои огненно-рыжие кудри в бледно-розовый цвет. Потом решила, что будет худеть. Неделю сидела на геркулесе, пока не свалилась от голодухи на физкультуре со спортивного бревна – ни руки, ни ноги к тому моменту ее уже не держали. Ногти она стала красить в радикально черный цвет, юбку носить короткую, даже зимой. Она демонстративно опаздывала на уроки и ругалась с учителями.

Внимания на нее так никто и не обратил.

А ведь могли бы. Она так старалась.

Но ни в какую.

А вокруг бурлила любовная лихорадка – девчонки строчили записки, мальчишки понимающе ухмылялись. А рядом с Павловой стояла гробовая тишина.

В болоте жизнь и то веселее, чем у нее. Там хоть лягушки квакают.

Светка приготовилась утонуть в собственных слезах, когда рядом кто-то вздохнул.

Светка подняла глаза.

Рядом на скамейке сидела Танька Половинкина и с загадочным видом смотрела вдаль за гаражи.

– Иди отсюда!

Рыдать Павловой сразу же расхотелось. Какой смысл лить слезы перед Танькой, известной разносчицей сплетен и слухов? Она решила уходить, но Половинкина подсела ближе и кивнула, давая понять, что она готова слушать хоть до вечера.

– Все прошло, – буркнула Светка, и из груди у нее вырвался предательский всхлип.

Так бы они еще долго препирались, потому что Танька была на редкость настойчивой натурой. Но тут из подъезда вышла Олечка Тихомирова с неизменным пакетом в одной руке и сторублевкой в другой.

– Ты плакала? – ахнула Олечка, прижимая к груди руки.

– Плакала, плакала, – вылезла вперед Половинкина. – Я видела.

– Уйди отсюда! – взорвалась Светка. – И без тебя света мало!

Танька надула губки и демонстративно уселась на качели – вроде бы она тут совершенно ни при чем.

Других собеседников у Павловой не предвиделось, поэтому она мертвой хваткой вцепилась в Олечку и поволокла ее к лавочке.

– Скажи, ты когда-нибудь влюблялась? – жарко зашептала Светка на ухо опешившей Тихомировой.

– Не знаю, – залепетала Олечка. – Надо у мамы спросить.

– Она-то тут при чем? – в голос спросила Павлова. – Я же не про нее, а про тебя спрашиваю.

Тихомирова густо покраснела и стала мять в ладошках несчастный пакет вместе со сторублевкой. Казалось, что она сейчас задымится от смущения. Наконец она кивнула и потупилась.

– Вот, – обреченно махнула рукой Светка. – И ты туда же. А в меня никто не влюблялся.

– Про любовь говорите? – Танька за их спинами появилась, как всегда, неожиданно. – А я про любовь все знаю. Я сто раз была влюблена.

– Знаем мы твою любовь, – отпихнула назойливую Половинкину Светка. – Харатьян с Домогаровым и Безруков. Говорят тебе, отстань. Не видишь, люди разговаривают.

– Мне бы за хлебом, – неуверенно подала голос Олечка.

– И ты меня бросаешь! – Павлова вложила в голос весь трагизм ситуации. – А я…

– Физрук заболел, – раздалось над склоненными головами.

Наверное, последние лет пятнадцать все новые микрорайоны строят одинаково. Длинные многоподъездные дома стоят гигантским квадратом. Внутри этого квадрата школа, детский сад, парочка площадок. Могут еще запихнуть магазин и обе поликлиники, детскую и взрослую. Деваться особенно из этого гигантского муравейника некуда. Дорога от школы до дома занимает пять минут. Кругом все свои.

К лавочке подошли две подружки, Вероника и Катя.

Даже одиннадцатикласснику пришлось бы задирать голову, чтобы посмотреть на них. Дядя Степа и тот дышал бы им в пупок. Рост у обеих был какой-то невероятный. Светка всегда размышляла, как такие высокие девчонки ездят в метро. Им, наверное, приходится постоянно держать голову склоненной.

Понятно, что при таком росте Вероника с Катей занимались баскетболом. И, как все спортсмены, были добродушны и не чурались общаться с такой мелюзгой, как Светка с Олечкой. Про Таньку никто не говорит. С ней, даже если и не захочешь, общаться придется. Прилипчивая она, как банный лист.

– Физкультуру отменили, – с сожалением произнесла Катя и, сложив пополам свои длиннющие ноги, села на лавочку.

На секунду Светка позавидовала Веронике с Катькой. С таким ростом на них все обращают внимание. А где внимание, там и до любви рукой подать.

Додумать свою мудрую мысль Светка не успела, потому что в поле ее зрения появился ОН.

Колька Решеткин лениво шагал через площадку, перекинув через плечо мешок со сменной обувью. Был он коренаст, с короткой стрижкой, в заляпанной чем-то грязным куртке и почему-то в разных кроссовках. В одной кроссовке не хватало шнурка.

Павлова шмыгнула носом и повалилась за лавочку. Решеткин прошел мимо, не удостоив девчонок даже поворотом головы.

– Что с тобой? – испуганно захлопала ресницами Олечка, которая уже благополучно забыла и про магазин, и про мамино поручение.

– Это он, – пошипела из-за Катькиных ног Светка.

– Влюбилась, что ли? – понимающе хмыкнула Вероника.