Длинные тени - [23]

Гитлеровец не понимает. Берек пытается ему объяснить:

— Табакерки, шкатулки для драгоценностей.

— О, о! — свистнул охранник. — Почему же ты сразу об этом не сказал?

Вместе со всеми ведут в лагерь и Берека. Парень, что велел ему выпрыгнуть из вагона за щепкой, толкает его локтем:

— Слушай, ты! Когда и откуда ты взялся? Что-то я тебя среди новичков не замечал. Ребят для станционной команды отбирает лично помощник коменданта Вагнер. Правда, на днях какому-то эсэсовцу понадобился чистильщик сапог, и он осчастливил одного парнишку. Всю семью прямым сообщением отправил в «рай», а его оставил. Шустрый малый! И фамилия у него чудная — Блатт, а зовут Томас. А такие, как ты, нужны им для других работ. Если только не врешь, что ты гравер, еще немного поживешь на свете. Будешь помогать им набивать карманы. Сейчас охранник скажет кому следует, какая находка ему подвернулась.

Так и произошло.

Возле бараков охранник отвел Берека в сторону и велел не сходить с места до его возвращения. Долго ждать не пришлось. Вскоре он вернулся с офицером. Тот вел собаку на поводке. Собака будто с цепи сорвалась. Она вдруг с такой силой стала рваться назад, что тонкий ремешок на шее натянулся и чуть не задушил ее. От боли собака еще сильнее бесилась. Офицер, а это, как потом выяснилось, был начальник третьего отделения лагеря, или просто третьего лагеря в Собиборе, обершарфюрер СС Курт Болендер, прикрикнул на пса:

— Менш! Ни с места!

И собака по кличке «Человек» застыла.

С таким, как этот эсэсовец, лучше не встречаться. Берек почувствовал, как тот еще издали смерил его оценивающим взглядом. Пальцем офицер сделал знак, чтобы Берек следовал за ним.

Ударом ноги Болендер распахнул дверь барака и направился в отдельную каморку.

В кресле у стены, будто бы отгородясь не только от мира, но и от жизни, сгорбившись, сидел старый человек со впалыми щеками и торчащими лопатками. Не пошевельнувшись, он равнодушным взором посмотрел из-под опущенных век на вошедших. Эсэсовец остановился у порога, а собака вытянулась во всю длину у его ног. Она смотрит на хозяина и чувствует каждое его движение. В глазах обоих, кажется, зловеще горят зеленые и красные огоньки.

Болендер заявил:

— Это ваш новый подмастерье! Если он вам не подойдет, заявите капо, и он освободит вас от него. Мы найдем другого.

Эсэсовец постоял еще минуту, затем закрыл за собой дверь, и они остались вдвоем — Берек и незнакомый человек.

Глава третья СОБИБОР

КУРИЭЛ

Берек стоял так долго, что потерял чувство времени. Он не знал, самому ли обратиться к этому благообразному старику или подождать, пока тот заговорит первым. Что с ним происходит, в какие тяжелые думы он погружен? Что-то притягательное было во всем его облике.

Человек глубоко вздохнул и повел головой, будто ему тесен воротник. Что же он сейчас скажет? Кто он? Ювелир? Часовых дел мастер? Наверно, до прихода Берека он возился с часиками. Куда же они подевались? Он, должно быть, вынул механизм, осмотрел его и швырнул в угол, а корпус положил в картонный ящик, прикрепленный к стене. А где его пинцет? Спрятал в своей косматой бороде? Скорее всего, и пинцета у него нет, да он ему и не нужен. Пальцы у него тонкие и гибкие, а ноготь на мизинце такой длины, что вполне заменит пинцет. Вот до чего можно додуматься! Никто часов в угол не бросал, никакого картонного ящика на стене нет. Придет же в голову подобное — пинцет в косматой бороде! Видно, у самого Берека в голове все перемешалось. И неудивительно. Такой день пережить! И как долго ему еще здесь стоять? Скоро вечер.

Берека с детства приучали: к людям, в особенности к старшим, относись с почтением, с каждым прежде всего поздоровайся. А как быть с этим человеком, на каком языке его приветствовать, если он рта не раскрывает? Берек снимает с головы картуз — высокий, с широкими краями и погнутым козырьком. И, чтобы обратить на себя внимание, громко кашляет — раз, другой.

А человек по-прежнему сидит себе, будто он один в комнате. Хоть бы для виду шелохнулся, так нет же! Может быть, уши у него заложены ватой? Тогда остается одно — гаркнуть: «Шолом алейхем!» («Здравствуйте!») — или подойти и наступить на его длинные, как у журавля, ноги в черных шерстяных носках. А может, у него руки и ноги отнялись?

Нечего сказать, хороший компаньон для Берека. И что он за барин такой: позволяет себе при немце не только не вставать с места, но даже головы не поворачивает. А немец делает вид, что ничего не заметил. Тадека солтыс, хоть и родной дядя, бил смертным боем, а тут, извольте видеть, еврей не желает разговаривать с эсэсовским офицером, и ему сходит с рук. Невероятно! По-видимому, это необыкновенный человек. Такой может помочь разыскать Рину, но может и помешать. Когда еще все это прояснится, а ноги Берека уже онемели, отказываются ему служить.

Спать на земле Береку не привыкать, и он тут же, не сходя с места, опустился на пол и вместо подушки подложил под голову кулак. Если бы можно было с такой же легкостью унять голод. Под ложечкой сосет невыносимо. Хоть бы чем-нибудь обмануть желудок. Нет, видно, досыта ему уже никогда не наесться. Об этом он и Рина знают давно. Правда, у бабы Ядвиги они не голодали, но ее больше нет в живых. Не случись несчастья, не попади Рина в руки к немцам, он бы, он…