Длинные тени - [160]
Ответил ей Гросс:
— Не забывайте, что рядом с нами сидит врач. Шлок тяжело больной человек и, рассчитывая на опыт и знания доктора Шлезингера, не решился отказать ему в просьбе. Так что оставьте телефон в покое и попросите герра Шлезингера, чтобы он позвонил Шлоку. По рекомендации доктора Шлок согласится вступить с вами в разговор. Согласны?
Леон перевел взгляд с Терезы на Шлезингера.
— Не совсем, — первой отозвалась Тереза. — Думаю, что пока обо мне упоминать не надо. Дело это деликатное, и спешка к добру не приведет. С этим пусть герр Шлезингер повременит.
Берек, даже не повернув головы в ее сторону, обратился к Леону:
— Герр Гросс, вы, очевидно, тоже забыли, что я прежде всего врач и заниматься другими делами не намерен. Я привык, чтобы мне доверяли. Шлоку я обещал позвонить, и из уважения к вам я это сделаю сейчас, но больше звонить ему не стану и никакого разговора относительно фрау Штангль с ним вести не буду.
— Извините, пожалуйста, — принялся оправдываться Гросс. — Вы безусловно правы, и я впредь не буду вмешиваться в эти дела.
Тереза отошла было от стола, лицо ее дрогнуло, но тут же вернулась, решительно сняла трубку, набрала номер Шлока и, не дождавшись ответа, передала ее Шлезингеру. По выжидательной позе и напряженному лицу Терезы было видно, как внимательно вслушивается она в телефонный разговор.
— Герр Шлок? Говорю вам «да». Какое лекарство принимаете? Хорошо. Каким рейсом и в котором часу вылетаете? Я правильно повторил? О том, что вы улетели, я буду знать. Фушер, говорите, вернется завтра, а если он снова затребует вас сюда? Так, так… Разыскать вас ему нетрудно, он вас где угодно отыщет. Ясно. Если вы категорически заявляете, что откажете ему, я вам верю. Торопитесь, Шлок, не то опоздаете к вылету…
Не успел Берек окончить разговор, как трубку схватила Тереза и набрала нужный ей номер. Не назвав собеседника по имени, она распорядилась: «Сейчас же отправляйтесь в аэропорт» — и назвала номер рейса и время вылета Шлока.
— Ну и ну! — только и могла сказать Тереза. — Вот что значит: сказано — сделано. Это в моем вкусе.
Фрау Штангль была явно обрадована исходом дела. Не она, а Фушер промахнулся в своих расчетах. От избытка чувств Тереза не могла усидеть на месте и принялась расхаживать по комнате. В голове у нее рождались радужные планы. Но долго торжествовать Гросс ей не дал. Он предложил Терезе осторожно выглянуть в окно и обратил ее внимание на человека, сидящего на скамье.
— Вы этого человека никогда не видели? Я понимаю, на расстоянии разглядеть его, конечно, трудно. По дороге сюда за нами следом шли каких-то два субъекта, и этот, если не ошибаюсь, один из них. Видите, он поглядывает в сторону вашего дома. Кстати, на днях мне повстречался двойник Вагнера. Была ли эта встреча случайной, трудно сказать. Фамилию его я запамятовал, но вы как будто мне говорили, что прибыл он на торжества по случаю рождения Гитлера, после чего уехал из Бразилии.
Услышанное подействовало на Терезу отрезвляюще.
— Если слежка за мной связана с пребыванием Зигфрида Якеля в наших краях, это для меня опасно. Так ли зовут его на самом деле, сказать не могу, но иногда он не прочь козырнуть своим дядей — Фрицем Якелем. О нем я слышала еще в войну. Штангль хорошо знал одного юриста — Оструэса. Он состоял в СС и в генерал-губернаторстве был судьей. Он как-то рассказал нам, мне и Штанглю, о некоем Якеле, который сочувственно относился к евреям и цыганам, даже помог кое-кому из них избежать гибели. Об этом узнали в гестапо, и Фриц Якель угодил в Освенцим, там он и погиб.
Береку показалось сомнительным, чтобы Зигфрид Якель был родственником Фрица Якеля, и если даже так, зачем ему рекламировать это родство? Но заводить об этом разговор не было смысла, ему хотелось поскорее уйти из этого дома. К счастью, долго ждать не пришлось. Тереза получила по телефону подтверждение, что Шлок покинул Бразилию. Леону Гроссу и Бернарду Шлезингеру здесь больше делать было нечего.
ПЕПЕЛ СОБИБОРА
Столицу Шлезингер и Гросс покинули через несколько часов. День был на исходе. На широкую бетонную эстакаду, ведущую в Рио-де-Жанейро, они выехали не сразу, а сперва попетляли окольными дорогами, чтобы на всякий случай замести следы, сбить с толку тех, кто вздумает увязаться за ними. Разговора об этом они заранее не вели, но Леон, видимо, решил, что так будет вернее. Как говорится, береженого бог бережет. И Берек понимающе кивнул головой, одобряя действия своего друга.
Путь неблизкий: ехать им предстояло всю ночь напролет. Тяжелые тучи, видимо где-то уже не раз освобождавшиеся от своего влажного груза, пролились на землю не хилым и ленивым дождичком, оставляющим еле заметные следы на засушливой почве, а обильным, сильным потоком. Между быстро проносящимися тучами проглядывают клочки чистого неба, и на них — сияющие далекие звезды.
Асфальт стремительно уходит из-под колес. Берек опускает боковое стекло. Ветер треплет все еще густые седеющие волосы. Свежо, но вздрагивает он не от прохлады, а от мысли о смертельной опасности, которой они недавно счастливо избежали. Случилось это на участке дороги, где редко попадаются встречные машины и на многие километры вокруг ни живой души.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.