Длинная тень - [50]

Элизабет продвигалась сквозь лес, держась ближе к деревьям, не желая углубляться в темноту. Когда ее силы были уже на исходе, Она увидела то, к чему так стремилась: низенькую избушку, притаившуюся на краю болота, как раненое животное. Элизабет на мгновение остановилась, передохнула и пошла искать дверь, так как окон в этом строении не наблюдалось. Дверной проем был темным и угрожающим, он словно смеялся над ней, оскалив пасть. Туман, поглотивший болото, оставил отпечаток и на стенах дома. Даже дым из единственной трубы не поднимался над крышей, а как бы вытекал из нее, спускаясь вниз и переваливаясь через край, чтобы смешаться с туманом. Элизабет чувствовала себя ужасно одинокой и маленькой, и, хотя ее плащ, пахнущий домашним уютом, был теплым и плотным, она не могла отделаться от ощущения, что туман словно приковал ее к себе, лишив свободы.

Но ее страхи были напрасны. Старуха не была ведьмой – только необразованные бедняки верят в ведьм. Большинство слуг считали ее мудрой, и хотя никто из них не наведывался к ней, но каждый знал хотя бы одного человека, пользовавшегося ее услугами. Элизабет подъехала ближе, но в призрачном свете казалось, что дом не приближается, пока он неожиданно не вырос перед ней на расстоянии вытянутой руки. Звонка на двери не было, но рядом с проемом стоял могучий мертвый ствол дерева, на котором была укреплена веревка с колокольчиком. Элизабет спешилась, отпустила пони и слегка тронула колокольчик. Звон, прозвучавший в тумане очень неуместно, заставил ее вздрогнуть. Она отбросила последние сомнения и страхи и с горячей надеждой, согревавшей душу, подошла ближе. Открытая дверь напоминала западню, улавливающую частицы света уходящего дня. Пока Элизабет стояла в раздумье, с черных кривых ветвей засохшего дерева, под резким порывом ветра, на ее голову и плечи обрушилась лавина обжигающе холодной воды. В доме было темно, она едва различала очаг, а запах крайне удручал: отталкивающий дух запущенного человеческого жилья, запах нищеты, смешанный со сладковатым легким ароматом трав и далеким, как дыхание свежего воздуха, запахом чеснока. Неожиданно раздался голос, настолько близко, что, резко повернувшись на его звук, Элизабет чуть не свернула шею.

– Входи или уходи, – проговорила хозяйка странного жилища. – Ты крадешь мой свет, стоя в дверях.

Элизабет все еще колебалась:

– Я тебя не вижу, – сказала она.

– Зато я вижу. Входи, госпожа, если хочешь.

– Это ты – мудрая женщина? – спросила Элизабет, внимательно всматриваясь в полумрак. Ее глаза смогли, наконец, различить некоторые детали, будто слабый свет коснулся их поверхности, но это не успокаивало. Наступила долгая минута молчания, потом последовал ответ:

– Кто знает? Одни называют меня так, другие иначе. В любом случае, проходи. Или уходи. Мне все равно.

Собрав все свое мужество, Элизабет переступила порог, войдя под низкий свод этого так называемого дома, окутанная запахами, которые тут же ударили ей в нос, заполнив легкие и перебив дыхание. Постепенно глаза немного привыкли к темноте, и она смогла разглядеть кое-что еще. В доме был очаг с низким, красным и дымным пламенем. Над огнем на треножнике висел железный котел, закрывающий и без того скудный свет, исходящий от огня. Элизабет осмотрелась, и именно в этот момент ее посетило неясное, странное ощущение чего-то живого, заставившее ее вздрогнуть и обернуться. С замиранием сердца она различила рядом с собой какой-то расплывчатый контур, отдаленно напоминавший человеческую фигуру.

– Ну, ты ведешь себя, как мышь, увидавшая тень совы, – проговорил голос. Он был ни женским, ни мужским – каким-то бесполым, безучастным, тонким и тихим, как шелест листвы.

– Я не вижу тебя, – словно оправдываясь, проговорила Элизабет. Голос от неожиданности прозвучал слишком громко, что никак не вязалось с этим забытым Богом местом.

– Я сижу около двери. Здесь есть хоть немного света для того, чтобы я могла работать. Посмотри на него, госпожа. Оно замечательное. Ты пришла купить его?

Неясная фигура протянула ей нечто, казавшееся частью тумана. В полосе слабого света Элизабет увидела, что это тончайшее, прекрасное кружево.

– Я не знала, что ты плетешь кружева.

– Вот кто я есть. Кружевница. Когда-то у меня было имя, но я давно забыла его. Я гораздо старше, чем все думают. Чего же ты хочешь от меня, если не купить мои кружева?

– Мне говорили... Говорят... что ты... мудрая женщина, – промямлила Элизабет.

Наступило молчание. Элизабет нервно покусывала губы.

Было очень темно, и только от кружев исходил неясный мерцающий свет, словно от блуждающих огоньков на болоте. Пока длилось молчание, Элизабет подумала, что старуха не слышала ее, и уже собиралась было повторить все снова, но тут раздался длинный протяжный вздох, прозвучавший отказом, что неожиданно повергло ее в печаль.

– Прости меня... – пробормотала она. Старуха тут же ответила:

– Не за что, госпожа. Одни говорят так, другие иначе. Тебе нужна моя помощь? Я живу так долго, что пережила все свои желания. И все же приятно осознавать, что я кому-то еще нужна. Возьми стул и сядь поблизости. Я не могу разговаривать с твоей тенью.