Длинная Серебряная Ложка - [44]

— Как приятно встретить серьезную девушку в наши распущенные времена! Не то что всякие там вертихвостки. Я ведь с самого начала присматривался к вам, фроляйн Лайд. Сколько вы у нас служите? Почти три недели? Этого времени с лихвой хватило, чтобы составить о вас мнение.

— Правда?

Попалась! Ну вот, далее последует что-нибудь вроде «Я видел, как вы превратились в летучую мышь, чтобы успеть домой до рассвета. Чем вы объясните сей феномен?» Тогда придется распрощаться со Св. Кунигундой. Главный врач — это не суеверная старушка, он такой распущенности от персонала не потерпит. Превращения в диких животных на территории больницы, разумеется, противоречат санитарным нормам. А где ей потом искать приличную работу в ночную смену?

— Я, конечно, не детектив, не какой-нибудь заморский Алан Пинкертон, но работа психиатром, знаете ли, развивает наблюдательность.

— И что же вы обо мне думаете?

— Вы очень тихая, скромная и спокойная барышня. Скорее все, происходите из простой семьи, где вас не баловали обновками.

Фроляйн Лайд распахнула рот.

— Угадал?

Нет, но промах его был таким запредельным, что сиделка чуть не взвизгнула. Все равно как если бы игрок в теннис один ударом разнес пол-площадки и насмерть зашиб судью.

Как ловко, однако, ей удалось замаскироваться!

— Что натолкнуло вас на эту мысль? — спросила фроляйн Лайд, уже глядевшая веселее.

— На первых порах новенькие смотрят на свою униформу с отвращением, словно их в рубище обрядили. Вы же носите ее с достоинством, чтобы не сказать с удовольствием. Мне продолжать?

— Пожалуйста.

— Вы держитесь особняком. Не сплетничаете с остальными сиделками, не интригуете и не делаете гадостей исподтишка. Знаете себе цену.

— Да, это так, — согласилась вампирша. Она действительно знала свою цену. Всю сумму, до последней золотой монеты. Специально уточняла.

— Пациенты вас любят. Даже самые буйные быстрее засыпают, когда вы на дежурстве. Вы здорово экономите нам лауданум.

— Стараюсь.

— За все это время на вас не поступало жалоб. За исключением того недоразумения с косметикой, у вас не было нарушений.

Фроляйн Лайд отлично помнила злополучный вечер, когда фрау Кальтерзиле раскудахталась, увидев ее изменившееся лицо. Правда, после эпизода в ванной, она подчиненную более не беспокоила. Когда на твоих глазах у новенькой вырастают двухдюймовые клыки, которыми она распарывает себе запястье и, продолжая вежливо улыбаться, выдавливает кровь в раковину, покуда румянец на щеках не потускнеет — это, надо заметить, отрезвляет. Сразу возникает вопрос, на ком она испробует эти клыки в следующую очередь.

Именно с тех пор вампирша стала охотиться не перед работой, а после, в выходной. Лицо как раз успевало прийти в норму.

— Мне кажется, за вашу безупречную службу вы заслужили повышение. Причем солидное.

— Насколько солидное?

— Очень.

Уж не задумал ли он отправить на пенсию старушку Кальтерзиле? А что, было бы заманчиво.

— Я буду Фрау Старшая Медсестра? — уточнила она.

— Фрау Доктор.

Вампирша помассировала виски, стараясь отогнать еще один приступ головокружения. И почему все так скверно складывается? Просто одно к одному.

— Это невозможно, — в ее голосе закружились первые снежинки.

— Почему же?

— Я вас не люблю.

Доктор Ратманн вытер лоб, покрасневший от коньяка, и посмотрел на девушку снисходительно.

— Ох, фроляйн, фроляйн. Нам ли с вами верить в романтические бредни? Как сторонник теории Дарвина, я считая, что любовь — это ничто иное как процесс, сформировавшийся в ходе эволюции для поиска подходящего партнера. Для продолжения рода, понимаете? А не для того, чтобы бродить при луне, ломая ноги, и кропать бездарные вирши. Чистая физиология, а не всякие там финтифлюшки! Голимые инстинкты, которые бесполезно присыпать сахарной пудрой! — он все распалялся, — О да! В нашу лечебницу нередко попадают молодые девицы, впавшие в меланхолию из-за неразделенных чувств, но нужно видеть, как быстро холодный душ снимает все симптомы! В крайней стадии любовь превращается в болезнь, но и ее можно вылечить. Хотя лучше просто не заболевать.

Вампирша прикоснулась к левой груди, где скукожилось ее сердце. Которое не билось. «Вылечите меня, пожалуйста!» внутренне взмолилась она. Поверить в слова доктора было как никогда заманчиво. Даже если отбросить научный взгляд на вещи, поэты твердят про любовь до гроба. Раз она уже перешагнула порог, значит, все должно закончиться. Ну, как-нибудь. Само по себе. Вот только оно никак не заканчивается. Что еще нужно сделать?

Рука спустилась ниже и нащупала медальон. Иногда казалось, будто он пульсирует на ее ладони. Но наверное просто руки дрожат.

Ей вдруг нестерпимо захотелось все рассказать. Вдруг она погибнет, а никто так и не узнает ее секрет? Если потом откроют медальон, то или истолкуют все превратно, или спишут на девичью сентиментальность. Но доктор-алиенист — это последний человек, перед которым следует выворачивать душу. Он сразу же поставит ей какой-нибудь заковыристый диагноз. А какие тут диагнозы, если она и так мертва?

— Почему вы считаете, что мы с вами подходящие партнеры для репродукции? — рассеяно спросила она.