Дивное лето - [57]
Я и сам при каждом удобном случае заглядывался на ее грудь. Она сильно красилась, целое состояние тратила на парикмахера да на косметичку. Когда, опершись на локоть, она стояла у меня за спиной, меня прямо окутывали ее парфюмерные ароматы. Ну да я уже не мальчик. И вообще меня в тот момент занимало одно: скорей бы уж закрываться!
— Дело в том, что мне некуда идти, — проговорил мужчина.
— Некуда? — осторожно переспросила буфетчица.
— У меня никого нет. Не могли бы мы сегодняшний вечер провести вместе?
— Только не со мной, — отрывисто засмеялась девушка.
— Я имею в виду, мы все. Втроем.
— Вы шутите, — сурово заметил я.
Он ответил не сразу. А сам все смотрит на нас этим вроде бы кротким взглядом.
— Вы думаете, я шучу? А ведь я вполне серьезно…
— Ну как же, именно с вами! — завелась девушка. — А между прочим, сегодня рождество.
— Между прочим? — подчеркнуто насмешливо повторил мужчина.
— Да, между прочим! Не знаете, что ль, сегодня все торопятся по домам.
— Но ведь я только что объяснил, что мне некуда деться.
— Это ваша печаль.
— Вы так считаете?
Я был сыт по горло.
— Пейте же, пейте, господи! Если вам еще пить не вредно. И будьте добры, поторопитесь.
— Уж не хотите ли вы выгнать меня?
Я смолчал, потому что с превеликим удовольствием рявкнул бы: вот именно, именно!
— Значит, сегодня вам не до меня? Даже в такой день?
Раздражало ужасно, что он все только сидел и ни за что не желал прикоснуться к своему стакану.
— А что же делать тем, кому, скажем, как раз сегодня вечером некуда податься? Я у вас спрашиваю, — взглянул он на девушку.
— Почем мне знать?
— Вам это безразлично?
— Мне — да!
— И, по-вашему, говорить об этом не стоит?
— Мне это неинтересно.
— Господи! Беседовать-то с вами мы не обязаны, — сказал я. — Нам надо закрывать заведение.
— Куда вы торопитесь?
— Приходят тут всякие, пристают, — взглянула на меня девушка.
— Ну что вы, — улыбнулся мужчина. — Мне хотелось только узнать, как он устроен теперь, этот мир.
— Именно от нас? И как раз за минуту до закрытия?
Но тот тип молчал и ожидал ответа. Девушка попалась на удочку.
— Ну ладно! Мир устроен так, что каждый может найти свое счастье. Очень неплох этот мир! Даже если он вам отчего-то не по вкусу, слышите? Приучает быть ловким. Кому не повезло, пусть пеняет на себя. И не лезет к тем, кто оказался счастливее.
— Ага, значит, вот так!
— Пусть вы один, да мы-то тут при чем? И раз вам почему-то не повезло, с нами обсуждать это нечего.
— Потому что вам это неинтересно, не так ли?
— Не спорь с ним, — остановил я девушку. С меня, в самом деле, было предостаточно, — А вы вот что, — подошел я поближе к тому типу, — Вы будьте довольны, что мы не слишком любопытны. Надеюсь, вы понимаете, на что я намекаю?
Ох, уж этот невинный взгляд! Я разъярился.
— Скажите спасибо, что я не спрашиваю, почему у вас руки в крови!
Он не смутился. Медленно приподнял ладонь, повернул ко мне.
— Вы это имеете в виду?
Посреди ладони зияла глубокая рана. Девушка взвизгнула.
— Я не допытываюсь, откуда это. Хотя мог бы, — сказал я. — Про таких, как вы, можно думать что угодно. Но я вас прошу только об одном, пейте вино и уходите!
Мужчина и бровью не повел, поднял другую ладонь.
— И на той кровь! — охнула девушка. Несмотря на испуг, в голосе ее послышалось и сочувствие. Это тип заметил и взглянул на нее с благодарной улыбкой. Терпение мое было на пределе, но я сдерживался.
— Ваши раны нас не интересуют! Боже мой, сколько же раз повторять!
— А ведь могли бы и заинтересовать.
— Я не хочу вмешиваться в ваши дела. Повторяю, я только прошу…
— А сами вмешиваетесь. Только не так, как вы думаете.
— …я только прошу вас, пейте, платите и…
— Вы даже не догадываетесь, что это за раны?
Я знал, от возбуждения я бледен как полотно. Только этого мне не хватало! Я заставил себя успокоиться.
— Не догадываюсь. Возможно, вы поранились случайно. Но, может быть, что-нибудь натворили, и раны не случайны…
— Вам больно? — на этот раз с участием спросила девушка. — Нельзя ли чем-нибудь вам помочь?
Я посмотрел на нее:
— Мы этих ран не видели! Ему не удастся нас впутать!
Я говорил довольно громко, чтобы и директор вышел из своего кабинета.
— Простите, что здесь происходит?
— Ничего особенного, — произнес я таким тоном, чтобы директор понял: я хочу деликатно избавить его от участия в досадной истории. — Клиент как раз хочет расплатиться и уходит. Мы закрываем.
— Да-да, закрываем, — рассеянно повторил директор. Взглянув на посетителя, он увидел его пораненные ладони, все еще приподнятые над столиком. Слова застряли у него в горле, — Стаканом?
— Нет-нет, шеф, все в порядке…
Я увлек его в сторону и быстро все рассказал. Он то и дело посматривал на этого типа. Когда я растолковал ему, что к чему, он схватил меня за пиджак.
— Взгляните! И рубашка у него сбоку…
Оглянувшись, я тоже увидел, что мужчина распахнул пальто и под ним оказалась рубашка, на которой краснело пятно.
Директор поманил буфетчицу.
— Надо бы позвонить в полицию.
— Сейчас? Да что вы! — начал я унимать его. — Ведь и там не обрадуются, если в такое время… сами понимаете, в рождественский вечер… Да потом и от нас не отстанут. А дома уже ждут… Черт бы побрал его, как раз к нам занесла нелегкая!
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
В 1000 и 1001 годах в геолого-исследовательских целях было произведено два ядерных взрыва мощностью 3,5 и 10 килотонн соответственно.
«Сталинград никуда не делся. Он жил в Волгограде на правах андеграунда (и Кустурица ни при чем). Город Иосифа не умер, а впал в анабиоз Мерлина или Артура. То тут, то там проступали следы и возникали звуки. Он спал, но он и боролся во сне: его радисты не прекращали работу, его полутелесные рыцари — боевики тайных фемов — приводили в исполнение приговоры, и добросовестный исследователь, знаток инициаций и мистерий, отыскал бы в криминальной газетной хронике закономерность. Сталинград спал и боролся. Его пробуждение — Белая Ротонда, Фонтан Дружбы, Музкомедия, Дом Офицеров, Планетарий.
«…Вообще-то я счастливый человек и прожила счастливую жизнь. Мне повезло с родителями – они были замечательными людьми, у меня были хорошие братья… Я узнала, что есть на свете любовь, и мне повезло в любви: я очень рано познакомилась со своим будущим и, как оказалось, единственным мужем. Мы прожили с ним долгую супружескую жизнь Мы вырастили двоих замечательных сыновей, вырастили внучку Машу… Конечно, за такое время бывало разное, но в конце концов, мы со всеми трудностями справились и доживаем свой век в мире и согласии…».
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.