Дивное лето - [14]

— Время близилось к полуночи, — продолжал Ф., — как вдруг в дверь постучали. Мы переглянулись, кто бы это? Мама, недоумевая, поднялась, стряхнула с передника ореховую шелуху, но отец, вынув изо рта почти докуренную сигару, озадаченно и как-то странно проговорил: — Я сам… Но кто же это — в сочельник? — Он вышел на кухню, мы за ним — подглядывать, он медленно открыл дверь и сразу же отпрянул, из темноты на слабый свет вынырнул штык и тускло поблескивающая каска. Но тут каска приподнялась, и мы увидели смеющееся, румяное от мороза лицо Йожи. Все от радости вскрякнули, а Йожи сказал, выпуская изо рта клубы пара: — С праздником вас! — Ну и ну, Йожи! — воскликнул отец. — Глядите-ка, Йожи!.. — Не помня себя от восторга, мы бросились к нему. Но Йожи пришел не один: чинно, немного смущаясь своего неподобающего для сочельника вида, из темноты выступили еще трое вооруженных, как и он, солдат. Отец быстро закрыл за ними дверь. — Так ты… так вы?.. Как вы здесь оказались… и вот так? — спросил он Йожи. — Мы бы посидели с вами немного, — отвечал брат, а сам уже поставил винтовку в угол у раковины и снимал каску. — Если вам дозволено, — сказал отец, — ну конечно, входите, пожалуйста. Я только потому спрашиваю, что вы ведь в наряде, нет? — В наряде, — подтвердил Йожи, — но мы все уладпли. Раздевайтесь, — поторопил он товарищей. Они тотчас повиновались, составили винтовки все вместе у раковины, каски стукнулись о каменный пол; гости расстегнули ремни и вылезли из непривычно пахнущих шинелей. Я сразу принялся разглядывать винтовки, мне никогда не доводилось видеть их так близко, осторожно прикоснулся к одной, но Йожи прикрикнул: — Не трогай, заряжено! — Я испуганно отдернул руку, а солдаты засмеялись. — Мы в патруле, — объяснял Йожи, когда, тяжело ступая солдатскими башмаками, они входили в комнату, — да вот решили, что провести вечер около рождественской елки приятней, чем бродить по улицам. — Ну конечно, — согласился отец, — только не будет ли у вас из-за этого неприятностей? — Неприятностей? — рассмеялся брат. — Какие же могут быть неприятности? Патруль — самое милое дело, тем более в сочельник, кто проверит? — Ну, тогда садитесь к столу, — распорядилась мама, — я подогрею ужин. — Мы уже ели, — сказал один солдат, высокий, рыжеволосый, веснушчатый парень; другой тоже начал отказываться: — Спасибо, не беспокойтесь, нам бы только посидеть, а больше ничего не нужно. — Второй солдат был коренастый, с простым крестьянским лицом, черные волосы напомажены, от него пахло бриллиантином и дубленой кожей. — Ладно, ладно, — сказал отец, — на всех хватит. — Мы, право же, не хотели вас затруднять, — вступил и третий, голубоглазый, с нежным девичьим лицом, он был тихий и немного грустный. По тут вмешался Йожи: — Я ж вам говорил, у нас гостей любят, но тратьте вы слов попусту. — Все засмеялись, правда, третий солдат и смеялся сдержанно. Как вскоре выяснилось, все трое были из провинции и страшно обрадовались, что в праздничный вечер смогут провести несколько часов в кругу семьи. — Кто знает, — говорили они, — когда нас переведут в маршевую роту и что нас там ждет!.. — Да хватит вам, — отмахнулся Йожи, — нечего сейчас об этом. Пока что мы дома, и все тут. — Мама, конечно, сразу заплакала, но отец быстренько разлил вино, тогда и она сказала: — Мы оставили немножко рыбы, сыночек, как ты любишь, и уксусном соусе, — Брат поцеловал маме руку и начал объяснять товарищам, почему он так любит рыбу в уксусе, и обязательно с луком, потом приналег на еду. Когда он доел, еще раз зажгли на елке свечи и несколько бенгальских огней, чтобы солдаты тоже насладились праздником во всей его красе. Полюбовались мерцающим, искрящимся сиянием, потом снова включили свет, и отец наполнил стаканы, но гости пили умеренно, наряд-то у них был до утра. Они расстегнули кителя, закурили, рассказывали о своих семьях, о том, как их, верно, ждали домой; тот, что походил на девушку, извинившись, попросил разрешения спеть «Пастухов» — может, и нам захочется подтянуть, дома-то они всегда поют эту песню в сочельник. Голос у него был неважный, он начал тихо и немного фальшивя, но отец подхватил, за ним мама, и под конец получилось очень красиво. Потом Йожи и рыжеволосый рассказывали о жизни в казарме, всякие смешные, забавные случаи, отец все расспрашивал, как теперь в армии то да се; время летело легко и незаметно.

— Я уже начинал дремать, — продолжал свой рассказ Ф., — когда отец сказал: — Надо же, Йожи, как вам повезло с патрулем… — Да, — отвечал брат, — я уж было совсем расстроился, что не удастся выбраться. — Все благодаря тому дезертиру, — сказал веснушчатый. — Дезертиру? — переспросил отец. — Ну да, — подтвердил солдат с напомаженными волосами и пояснил: — Из казармы сбежал один новичок, вот мы и ищем его. — Да не сбежал он вовсе, — сказал веснушчатый, — просто он еще позавчера получил увольнительную и до сих пор не вернулся. — Э, черт, — посерьезнел отец, ведь он, как бывший солдат, знал, чем это может кончиться. — Дело-то нешуточное! — Какие уж тут шутки, — сказал Йожи, — только не губить же нам сочельник на поиски дезертира, лучше домой завернуть. Потом доложим, что не нашли. — Дурень он, — отозвался напомаженный, — к невесте подался, в город, Та наверняка начала упрашивать, он и раскис… — Глупо, конечно, — сказал веснушчатый. Все немного помолчали, я сразу же забыл о сне, мне хотелось побольше узнать о случившемся. Голубоглазый солдат до сих пор не произнес ни слова, но тут отодвинул стакан и проговорил вроде как про себя: — Такое с каждым может случиться. — А-а, — сказал вдруг Йожи, — давайте-ка лучше попробуем эти замечательные пирожные. — Ешьте, ешьте, — принялась угощать и мама, — не стесняйтесь, у меня на кухне еще есть, сейчас маковый рулет нарежу. — Это вино, — спросил напомаженный, — случайно не толнайское? — А как же, — ответил отец, — толнайское, из Сексарда