Диверос. Книга первая - [68]

ГЛАВА 34

Комендант прижался лбом к запотевшему окну и закрыл глаза. Интересно, сколько все-таки бутылок он откупорил там, в подвале? Но самое паршивое было в том, что напиться так и не удалось. Вместо этого сразу навалилось жестокое похмелье. И сейчас он надеялся, что холод стекла хоть немного угасит тупую боль, которая пульсировала в его голове. Напрасно. Постояв так минуту, он вздохнул и, продолжил свой путь. Эхо его шагов, пометавшись между стенами галереи, терялось в темноте – по его приказу охрана не пускала в эту часть дома никого, даже работников, поэтому зажечь фонари было некому, и единственным освещением был свет со двора.

Брат… Однажды, когда им было лет по десять, он, оставшись дома в одиночестве, решил поиграть в крепость: сделал несколько факелов, притащил их в их комнату и поджег. Комендант на всю жизнь запомнил, как, возвращаясь вечером с родителями домой, они еще издалека увидели гигантский столб черного дыма, как отец, узнав на окраине города о том, что случилось, гнал повозку и пешеходы шарахались от них в стороны, как он стоял, глядя неподвижным взглядом на кучи черного, дымящегося вонючего мусора, наваленного среди обгорелых каменных арок – все, что осталось от их дома, пока мать, рыдая обнимала измазанного сажей брата, которого успели вытащить из огня, до того, как все обвалилось.

Сейчас, идя к своему кабинету, комендант снова чувствовал себя маленьким мальчиком, бредущим по пепелищу, оглядывающимся по сторонам и не узнающим ничего вокруг.

Вдруг, остановившись, он усмехнулся, а затем, опершись на стену, расхохотался во весь голос:

– Надо же – опять ты умудрился потерять меньше всех!

Тогда, в детстве, накануне они оба получили в подарок по игрушке: каждому досталось по здоровенному то ли гольве, то ли просто собаке. Сшиты они были из настоящего северного меха и выглядели как живые. Брат умудрился как-то вытащить свой подарок из пожара, а вот игрушка коменданта превратилась в пепел. Теперь же, превратив в руины жизнь и честное имя их семьи, он оказался единственным, кого грядущее нимало не беспокоило. Мертвые к позору равнодушны.

Смех перешел в кашель. Дышать снова стало тяжело. Сейчас бы не помешала помощь санорра, но они наверняка уже были на полпути домой. Да и к лучшему. Тут и без них скоро такое начнется…

Открыв дверь кабинета, комендант медленно наощупь направился к окну – свет зажигать не хотелось, но при закрытых шторах в комнате царила непроницаемая темнота. Он уже взялся за шнур, когда прямо за своей спиной услышал голос, холодно произнесший:

– Ансель Скелл, оставьте шторы в покое.

Приглушенно вспыхнули лампы. Комендант выпустил шнур из рук и усмехнулся: рожок, зажигающий свет, был у двери, а, значит, для бегства у него остается только окно. Интересно, если прыгнуть с высоты третьего этажа на камни – сломаешь шею? Впрочем, что гадать: судя по тому, что он уже видел, ему и дернуться в сторону окна врятли дадут.

– Вы решили вернуться за деньгами? – спросил он не оборачиваясь.

Ответа не последовало. Комендант повернулся. Он сразу увидел Тэи Зи и Мэй Си, стоящих у двери. Кин Зи сидел в кресле у стола со взведенным кивэем. Острие стрелы смотрело скеллу прямо в грудь.

– Хотите покрыть убытки, сдав меня Аверду, как убийцу брата? – гельд без страха посмотрел в глаза санорра, блестящие между маской и капюшоном. – Ничего не выйдет. Вы ведь и сами знаете, что это не так.

Снова молчание. Ансель делал шаг к столу и сел в свое кресло. Затем он оперся на сложенные руки. Наведенное оружие, оказалось всего в нескольких дюймах от его головы.

– Хотя… Кто знает? – он задумчиво посмотрел на черное острие стрелы. – Он был болен с самого детства. Стоило ему выйти из себя – начинал задыхаться. И когда мы орали друг на друга там, в его кабинете, я видел, как он начинает хватать ртом воздух, слышал, как все громче и громче становится его хрип. Я должен был остановиться, замолчать, попытаться успокоить его, но я не думал о нем в этот момент. Я думал о них: о Сигилль, о синяках на ее теле, о ее дочке – моей дочке! Думал о том, что бы случилось, если бы его не оттащили от них. И глядя на его багровеющее лицо, на наполняющиеся кровью глаза, я не хотел останавливаться. Я же я хотел, чтобы он сдох! Немедленно, прямо здесь, в своем кабинете, на собственном ковре. И когда он захрипел, схватился за сердце и рухнул к моим ногам, скорчившись в судорогах, я просто стоял и смотрел. Наверное, его можно было спасти, позвать кого-нибудь на помощь, сделать что-нибудь. Но я ничего не сделал.

Ансель опустил голову, почти коснувшись ей кивэя.

– Я не помню, как мне в голову пришла эта мысль. Не помню, как я стянул с остывающего Эльдрика одежду и переоделся. Не помню, как переодел его в свою. Мне рассказывали, что я вышел, шатаясь из кабинета и упал без чувств, но ничего этого я не помню тоже. Иногда, вспоминаю, что, кажется, долго-долго, сидел над телом брата, боясь что окружающие обнаружат подмену и одновременно втайне желая этого. Но никто ничего не заметил. В эту ночь я лег спать в его кровати и наутро проснулся им.

В глазах Кин Зи не промелькнуло ни единой эмоции. Комендант снова поднял голову. Выглядел он так, словно за эти несколько минут состарился на несколько лет.