Диван для Антона Владимировича Домова - [37]
И все же черные глаза сощурились и мышцы напряглись.
Мгновение лишь прошло с того момента, как Антон ступил в последний раз столь беспечно, и вот уже Кири сидит на ступеньках на этаж ниже, чем обозначенный конечный пункт, а Тоша несется в квартиру на восьмой.
Как он и ожидал, двери в ней прикрыты лишь для вида — замок отворен. Тишина как следствие пустоты. Свет погашен, вещи разбросаны, и хаос властвует повсюду. И единственный, кто ждет его здесь, — это кошка, оставленная тут на время, что сидит в комнате на шкафу, будто прячась от кого-то и блестя своими желтыми глазами, как демон не этого мира…
— Проклятье! — срывается с Антонова языка. — Он везде успевает раньше меня!
На пол летит тумбочка, и телефон, что на ней, гремит по полу своим старым пластмассовым телом, отзываясь в ответ на грубость раздражающими гудками.
Быстрый осмотр — ничего. Работа мастера! Только в углу старый портфель примостился, так что сразу и не приметишь, в куче старых простыней от шатра.
Домов схватил его и рявкнул.
— Иди сюда! — он быстрыми шагами оказался около шкафа. — Скорее же, прыгай!
В окно задувал ночной ветер, несший с полей запах меда и пряных трав, а еще запах асфальта, плавившегося целый день и лишь вечером получавшего передышку от этого бесцветного, но такого палящего солнца. Длинные темные Тошины волосы развевались, лаская своей мягкостью его плечи и шею. Черные глаза были устремлены вдаль, вглядываясь во мрак южной ночи и редкие огни на шоссе. На приборной доске горели неярко индикаторы, освещая лицо водителя красным и синим, и лицо это было серьезным и усталым.
На соседнем кресле лежала, свернувшись в клубочек, кошка. Все ее треволнения и страхи благополучно рассеялись, стоило ей почуять кусок свежего мяса. И теперь она безмятежно видела свои сны, не думая ни о чем, кроме желания слегка потоптаться — слабость есть слабость!
В маленьком автомобиле пахло булочками — пакет с ними валялся между сиденьями. Магнитофон молчал, как и всегда, — Антон не любил нарушать свою тишину.
Все это было как прежде — не раз уже эти двое мотались из города в город. Еще с того давнего дня, когда Домов, поддавшись порыву, подобрал сие животное у одной из своих жертв. И тогда она была совсем еще крохой, таким маленьким пушистым комочком с тоненьким голоском, а не этой претензионной особой со сложным и привередливым характером.
Да, все это было как прежде, если бы не одно но… на сей раз впервые в его машине кроме кошки было и еще одно живое существо. Оно лежало на заднем сиденье и спало, крепко обняв свои вещи, с которыми никак не хотело расставаться.
Отчего он взял ее с собою? Антон не знал. Отчего не бросил прямо там, или, раз уж не хотел быть столь жестоким, не притащил обратно к институту — возвращение туда его не пугало. Он же хотел единственного — остаться одному, лечь на диван, забыть все, что было. И плевать на несчастных Соколовых, на близнецов, на маньяка-губителя Женю! Да и Григорьев пусть горит в аду, без разницы… Пусть каждый канет в Лету. Пусть исчезнут с лица земли все они и все, кто их окружает.
Но почему не она?
Оттого ли, что несмотря на всю нелепость подобного — Кири похожа на нее. На ту, что он все еще помнил? Похожа несмотря на абсолютную разницу во внешности, в сути, может, даже в характере. Почему, глядя на эту хрупкую девочку, он видел в ней другую? И отчего этот факт тревожил его?
Антон ничего не понимал. Он не хотел, не мог соображать. Все в его разуме смешалось, и он знал — лишь единственное способно прочистить его. Вернуть способность принимать решения.
Диван.
И он несся к нему столь быстро, как мог. Спешил оказаться там, откуда началось его путешествие и где оно должно было — могло ли быть иначе?! — окончиться. Несся, а за ним все так же гнались призраки его прошлого, которые — он вначале так наивно надеялся — должны были остаться в этом душном, жарком городе…
ЧАСТЬ II
НИТИ В ЕЕ РУКАХ
Наконец то, чего он ждал, — безликие стены его квартиры, тишина их сводов, такой родной диван, задернутые занавески, невкусный кофе… только зачем она здесь?
О, как же надоело все!
Почему она не отходит? Зачем сидит рядом, съежившись, будто от холода, и светит в лицо этим противным фонарем? Чего ей нужно? Почему молчит?
Проклятье! Антон вскочил с дивана и бросился в кухню. Нет, не найти этому дому покоя, пока он не избавится от нее.
С табуретки глядела кошка. Из приоткрытого окна со старыми покрытыми потрескавшейся краской рамами слышались звуки всегда живого двора. Снова муха жужжала под потолком. Ветер качал занавеску…
Тоша плюхнулся на свободный стул. Засохшая сушка приклеилась к пятну от чая. В мойке лежала тарелка с насмерть прилипшими макаронами. На холодильнике сверху открытая пачка давно прокисшего молока. Может быть, стоило прибраться перед отъездом…
Послышались тихие шаги. Вошла Кири. Ее маленькие ножки шлепали по линолеуму еле слышно. Домов поглядел на девушку устало.
— Хочешь есть?
Она кивнула.
— Что любишь?
— Борщ.
— Ммм… — Тоша состроил гримасу. — У меня такого не бывает, извини.
— А что бывает?
— Дай-ка подумать… яичница, сосиски, пельмени из магазина…
— А пирожки с вишней?
