Дитя Зла - [102]

— Так же, как ты сохранила жизнь ему? — паладин кивнул на труп Всеволода.

— О жизни с ним не договаривалась, зато все обещания, что ему дала, выполнила. Казнила же потому, что он не выполнил своих. Я своё слово сдержала, он — нет.

— Даже если и так, ты предлагаешь что? Поставить меня великим князем выжженной земли? Царём над пепелищем? Что–то маловаты ставки, она мне больше предложила.

— Ты смеешь сравнивать дары Богини с обещаниями человека? Довольно глупости, арий! Ты получишь славу, почёт, богатство и любые блага, что возжелает душа твоя.

— Ты собираешься уничтожить Славизем! О чём мы вообще с тобой говорим?!

— Кто тебе сказал такую ложь? — женщина свела брови домиком. — Разве лес ‒ это огонь или вода? Его защита вечна, а дары прекрасны. Твоя страна преобразится, но не сгинет! Вы все молиться на меня должны за то, что вашу пустынную равнину я превращаю в землю плодородную, на которой не нужно проливать пот, в ожидании плодов. Спроси у дикарей, много ли они гнут спину, дабы насытить своё чрево?

— Я не пойду на такое предательство.

— Не пойдёшь, потому что тебя не интересует всё, о чём сказала я, верно? — черноволосая прищурила глаза, прожигая в паладине дыру. — Тебя интересует любовь. Ты влюблён в эту ведьму как юнец в прекрасную деву. Из–за неё ты готов поставить на кон всё, вплоть до уничтожения своего мира.

Черноволосая женщина продолжала давить, Алистер чувствовал, как обличающие слова пробивают его до глубины души, уничтожая всякое сопротивление.

— Хорошо, я дам тебе и это. — собеседница ухмыльнулась. — Ты её получишь, хоть и претит мне такое, ибо за дерзость я наказывать привыкла.

— Как? У тебя нет такой возможности!

— О, как же? Не я ль Богиня? Не я ли совратила самого Сварога, понеся от него сие могучее дитя? — женщина указала рукой на ребёнка слева от себя.

— Она не Сварог! — выкрикнул арий дрогнувшим голосом.

— Известны мне глубинные секреты сердца человека. Я обучу тебя тому, как подчинять и повелевать, и ты получишь, что желаешь. Она станет твоей.

— Мне такое не нужно!

— Ты жаждешь, чтобы она пришла к тебе сама? Могу и так я сделать. Она хочет украсть моего ребёнка, чтобы жить вечно? Хорошо, я дам тебе свой дар и научу тому, как стяжать живую силу для себя. Ты обретёшь бессмертие в теле, и она придёт к тебе, чтобы взять от тебя его. И ты дашь ей от того, что бесконечно у тебя, и не состаритесь вовек, живя и любя друг друга. Соглашайся! Я могу это дать.

Алистер осознал, что его защита полностью пробита, дух сломлен, душу будто пригвоздили к доске. Он ощутил, как вошёл в штопор и не имеет сил, чтобы взмахнуть крыльями.

— Я… Но почему ты мне это предлагаешь? — ком в горле мешал ровно говорить.

— Союзники нужней врагов, паладин. Наши с тобой интересы не пересекаются, как тебе внушить пытались. Я желаю своего, ты — своего, нам нечего делить, но мы можем помочь друг другу.

— Я не верю тебе.

— Но ведь раньше ты не верил в то, что лес может расти так быстро, а обескровленное тело ‒ говорить. — женщина подняла голову, демонстрируя ужасный порез. — Своё слово я всегда держу, Кощей не даст соврать.

— Почему–то эти аргументы мне кажутся слишком знакомыми. — нахмурился Алистер, пытаясь вспомнить, где он мог это слышать.

— Паладин, я не лгала тебе и потому верь мне! Ибо та, кой раньше верил, бросила тебя в жерло вулкана, в слепой надежде, что Богиня окажется иль крайне глупа, иль слишком слаба. Она боялась проиграть и потому не решилась прийти сюда. Я могу даровать её в награду и обещаю, что не буду мстить ей, дай лишь только своё согласие.

— Какого рода согласие от меня требуется?

— Кровь.

— Но ведь у тебя нет крови.

— Моё чадо даст, в нём течёт моя кровь.

Алистер посмотрел на ребёнка в траве, а затем перевёл взгляд на свои перчатки, потирая правую ладонь.

— Опять кровный договор? — голос ария наполнился грустью и безнадёгой.

— Лишь новым можно старый перекрыть. Соглашайся, паладин. Я щедра к тебе на обещания, такое сто́ит много больше, чем я хочу взамен.

— А что потребуешь взамен?

— Твою душу в услужение. Ты станешь мне слугой вплоть до нашего с чадом вознесения, а после — живи как хочешь и сколько хочешь. Я считаю, что это воистину божественное предложение.

— Морена, я хочу лишь мира и покоя… — дрожащим голосом, устало проговорил Алистер. — И любви.

— Я дам тебе и того, и другого, только руку протяни.

Паладин взирал на свою ладонь, отчаянно борясь внутри себя и через боль решаясь снять перчатку, чтобы оголить руку. Его сердце обливалось кровью, он чувствовал, как на него с осуждением взирают все, кто погиб, дабы ценой своей жизни привести его сюда. Из самых недр души неумолимо возрастала лютая ненависть к самому себе, он понимал, что от вечной пропасти его отделяет лишь один шаг, одно действие, одно предательство. И гори оно всё огнём, если он сможет остаться с ней.

Арий взялся за кончик ремешка, готовясь оттянуть и отстегнуть его. Внезапно в голове возник чёткий образ лица Мовиграны, её мокрые зелёные глаза пронзительно смотрели на него; по белым щекам бежали ручьи слёз, пышные ресницы слиплись, а тёмно–фиолетовые веки набухли. На мгновение паладину показалось, что она снова взяла его лицо в свои нежные, тёплые руки; что она взяла его расколотую душу.