Дитя заката - [30]

– Мы соблюдем все приличия и не уроним нашей репутации, мама, – я откинула голову назад. Не хотелось ей потакать, но нужно было управлять своими эмоциями, так как она следила за каждым моим жестом. – Тебе придется стоять рядом с гробом своего мужа и скорбеть, словно любящая жена. Ты можешь не плакать, людям это даже понравится.

– О! Дорогая! – воскликнула мать, широко раскрыв глаза. – Я действительно буду скорбеть.

– Когда-нибудь и ты обретешь покой, – отчетливо сказала я. – Сейчас я позвоню господину Апдайку, вызову его сюда, мы обсудим все детали церемонии и я все улажу. – Я собралась уходить.

– Дон, – заплакала мать.

– Что еще, мама?

– Я так счастлива, что ты здесь... Правда, счастлива, – она улыбнулась сквозь слезы.

– Да? Поблагодари мистера Дорфмана, он созвонился с Апдайком, от них я все и узнала.

Мать мученически улыбнулась:

– Не будь так несправедлива.

Я вспомнила слова Джимми: «Дон, ты часто бываешь несправедлива к своей матери». Может быть, они действительно правы? Может быть, вместе с отелем я получила от бабушки Катлер ее предвзятое отношение к людям?

Я остановилась.

– Извини, мама, – сказала я и прочла удивление на ее лице. – Я постараюсь не говорить о неприятных тебе вещах.

– Спасибо, Дон. Дон! – окликнула она, когда я уже собиралась выходить. – Я действительно его любила... однажды, – голос ее прозвучал как никогда печально.

Я вышла, оставив мать наедине со своей скорбью.

Мистер Апдайк и мистер Дорфман собирались устроить грандиозную процессию, такую же, как на похоронах бабушки Катлер. Гроб должен был стоять перед входом в отель, чтобы каждый входящий мог сказать Рэндольфу прощальное слово. В конце церемонии, по их мнению, с прощальной речью должен был выступить министр. Все это время мать должна была находиться у гроба.

– Нет и еще раз нет, все это слишком драматично, – возражала она, но оставалась одинока в своем мнении. Когда же мы пришли к окончательному соглашению по проведению церемонии, мать словно наполнилась энергией и заявила, что платье, в котором она провожала в последний путь бабушку Катлер, не подходит для Рэндольфа.

– Я думаю, мой внешний вид не совсем соответствовал строгой обстановке, – говорила она, – но все это так сложно.

Перебрав различные варианты, она остановилась на черном воздушном платье, изысканно подчеркивающем округлости ее фигуры. По ее словам, она нашла то, что удовлетворило бы людское мнение и ее личные запросы. Хотя ее выбор понравился не всем, спорить с ней никто не стал. Когда я увидела ее в этом платье, решила, что она собралась на костюмированный бал. Не хватало только черной маски. Костюм дополнил яркий лак на длинных ногтях, волосы были, как всегда, великолепно уложены, своей прическе она всегда уделяла огромное количество времени.

С момента возвращения ни я, ни Джимми ни разу не видели Клэр Сю, которая, подобно матери, уединилась в своей комнате. Было слышно, как она по телефону обсуждает со школьными приятелями личные проблемы. Когда мы случайно встретились в коридоре, она развернулась и пошла прочь.

По традиции вся наша семья должна была отправиться на кладбище в семейном лимузине, но Клэр Сю отказалась, решив, что будет лучше, если она поедет со своими друзьями. Я была крайне удивлена тем, что мать не стала возражать.

– Я не хочу устраивать скандалы, особенно сегодня, – разъяснила мать, когда я спросила, не думает ли она, что Клэр поступает неправильно. – Пускай Клэр идет своей дорогой, а мы своей.

Небо было серым и затянутым облаками, в воздухе пахло дождем, над отелем нависла скорбь. Вокруг гроба, на ступеньках стояли люди, слушая речь министра. Клэр присоединилась к нам и стояла позади Филипа. Мистер и миссис Апдайк, мистер и миссис Дорфман и мать, поддерживаемая мистером Алькотом, возглавляли процессию. Бронсон нежно поглаживал по руке безутешную вдову, та отвечала ему благодарными взглядами. Я восхищалась ее элегантным видом, драгоценности очень изящно сочетались с легкой черной тканью, большие красивые глаза смотрели слегка рассеянно, но очень высокомерно, на губах играла мученическая улыбка.

Во время прощальной речи министр не раз подчеркнул, какой грандиозный вклад внесло семейство Катлеров в казну штата, как оно помогало обществу в сложных ситуациях, и не один раз. Далее он сказал о благородных традициях семейства Катлеров, о том, какой большой вклад внес Рэндольф в семейный бизнес. Когда министр говорил: «И такая трагическая смерть постигла Рэндольфа Катлера. Сей достойный муж обрел покой, он работал здесь, он умер здесь!», – голос оратора дрогнул.

Многие из присутствующих заплакали. Когда тело предали земле, я закрыла глаза и вспомнила все, что нас связывало с Рэндольфом, весь пройденный путь – от непонимания до полного доверия. Конечно, Рэндольф был достойным сыном своих родителей. Мать улыбнулась мне, я гневно ухмыльнулась в ответ. Никогда не забуду, как она сказала мне, что ждет смерти Рэндольфа. Никогда я не узнаю, как относился Рэндольф к своей жене, он был замкнут, одинок, измучен кончиной матери. Что было радостного и светлого в его жизни?

Окончив речь, министр бросил горсть земли на крышку гроба. Мы с Джимми повернулись, чтобы уйти, но столкнулись с Клэр, стоявшей неподалеку от своих друзей и гневно посматривавшей в мою сторону. Я не могла понять причины ее поступков: зачем она пригласила друзей, зачем она мечет молнии в мою сторону? Подойдя ближе, я разглядела слезы в ее глазах. Это меня весьма удивило. Она сделала шаг мне навстречу и воскликнула: