Дитя огня - [8]

– Мама, – произнес он, – мама…

Он бы никогда ее так не назвал, если бы был уверен, что она выживет. Но поскольку она была при смерти, это слово легко слетело с его губ. Арвид знал, что смерть скоро придет за ней, он видел это по желтизне ее кожи, по губам, искривившимся от боли, по впалым щекам. Монахиня открыла глаза и посмотрела на него взглядом, полным любви.

– Ты жив, – с облегчением пробормотала аббатиса монастыря Святого Амвросия. – О Арвид, тебе нужно бежать! Эти мужчины, они ведь приходили за тобой, не так ли? – Она вдруг заговорила на удивление отчетливо, хотя с каждым словом ее голос становился все тише.

– Это были не франки, они выглядели как норманны, – ответил Арвид. – Почему они хотели убить меня? Кто мог их послать?

– Беги! – повторила она.

– Я не понимаю. Я этого просто не понимаю…

Арвид не понимал многого из того, что случилось с ним за последние несколько недель. Он жил в Жюмьежском монастыре так же спокойно, как Матильда в своей обители, когда вдруг на их монастырь напали, а его самого попытались убить. Арвиду удалось спастись, но он был ранен и с трудом добрался сюда. Здесь он выздоровел и узнал страшную правду: аббатиса Гизела была не только его матерью, но и дочкой короля Карла из династии Каролингов. И, что еще страшнее, его отец – норманн, однажды изнасиловавший его мать.

– Возможно, этих воинов тоже прислал Людовик… – произнесла аббатиса, тяжело дыша.

Людовик был сыном короля Карла, сводным братом Гизелы и с недавних пор правил франками. Кроме того, он был дядей Арвида и видел в нем угрозу для себя. Хотя можно было не бояться, что будущего монаха охватит жажда власти, все же Арвид, сын норманна и франкской принцессы, мог претендовать на то, чтобы править Нормандией – графством, которое Людовик и сам хотел завоевать, ведь оно отошло норманнам всего несколько десятилетий назад.

– Уходи же наконец!

Арвид не мог заставить себя отпустить ее руку.

– Я не хочу, чтобы ты умирала в одиночестве.

– В своей жизни я часто оставалась одна. А Матильда… Позаботься о ней.

Арвид поднял глаза. Матильда обессиленно опустилась на землю посреди двора и заплакала. Ему на глаза тоже наворачивались слезы, однако, прежде чем его взгляд затуманился, Арвид заметил меч, который, должно быть, принадлежал одному из воинов. Арвид никогда не держал в руках оружия и никогда не мечтал об этом. Но теперь, охваченный яростью, он готов был поднять этот меч, сражаться, наносить кровавые раны и убивать. Охотнее всего он замахнулся бы на саму смерть, темную и холодную, жаждущую забрать с собой его мать. О, как бы он хотел изрубить смерть на части! Он бы не успокоился, пока пламя его гнева не уничтожило бы тьму, а лед не раскалился от ударов. Гнев, который обуял его, был кроваво-красным и испепеляющим. Скорее всего, именно такой гнев кипел в жилах его отца-язычника. От кого же еще он мог его унаследовать? Уж точно не от кроткой Гизелы, которую медленно покидала жизнь. Этот гнев был диким, языческим, грешным. И пугал Арвида до глубины души.

– Беги же наконец!

Аббатиса подняла руку и осенила Арвида крестным знамением. Потом она закрыла глаза – может, от слабости, а может, потому, что знала: он не отпустит ее руку и не уйдет, пока она будет на него смотреть.

Арвид поднялся, подошел к Матильде и помог ей встать.

– Нам нужно уходить отсюда.

Черные птицы кружили над ними, когда они, не видя ничего перед собой, брели к воротам, чтобы отправиться в путь.

Арвид и Матильда все больше углублялись в чащу, и осенние листья шелестели у них под ногами. Редкий лес, окружавший монастырь, постепенно превращался в дремучие заросли. Поблекшие листья не беспокоили Арвида: сейчас он счел бы мир, утопающий в ярких красках, насмешкой природы. Для такого дня, как этот, тусклые тона подходили гораздо больше.

Красный и багровый цвета вызывали у Арвида воспоминания о лужах крови. Кровавые пятна виднелись также на руках и одежде Матильды. Только сейчас, остановившись, чтобы немного отдохнуть, она их заметила и с отвращением стала срывать с себя рясу.

– Стой! – крикнул Арвид. – Мы не взяли другой одежды, кроме той, что на нас. Нельзя ее выбрасывать.

Девушка застыла, но в ее глазах отражалась паника.

Утешая Матильду, Арвид успокаивался и сам:

– Не думай больше о крови, не думай о мертвых!

Он глубоко задышал, и в конце концов Матильда последовала его примеру.

– Они приходили за мной, – помолчав, произнес он, – но нам удалось убежать. Мы остались в живых.

– Язык… – запинаясь, произнесла девушка. – На каком языке они говорили?

– Думаю, на бретонском.

– Но это же невозможно! – вырвалось у нее.

Арвид не понял, что она имела в виду, но в том, что вместо отчаянного крика с ее губ слетели четкие слова, он увидел хороший знак. Знак, убедивший его в том, что Матильда сможет взять себя в руки. Знак, после которого он позволил себе присесть на корточки и вытереть руки влажными листьями.

– Я поняла их, – выдохнула Матильда, когда они с Арвидом поднялись на ноги и ее паника сменилась растерянностью. – Я поняла, что они кричали. «Найдите ее!» Да, они кричали именно это. Почему я понимаю бретонский язык?