Дитя Ковчега - [88]

– Вы что-то сказали, мама?

Снова звонят – на сей раз неистово. Рассерженная, Фиалка Скрэби шаркает к окну – белые хлопковые панталоны развеваются вокруг покрытых складками жира бедер – и смотрит вниз на улицу, где на талый снег льется сернистое желтое сияние газового фонаря. На верхней ступеньке, прямо под Фиалкой, прыгает маленькая фигурка в широких брюках. Таксидермисты, как шахматы, привлекают людей странной породы, думает мисс Скрэби. Не художников, не ученых, не рыбу, не птицу и даже не утконосов. Часто, замечала Фиалка, у всех них присутствует некое уродство, моральное или физическое, которое, как им кажется, можно излечить, напихав опилок и соломы в выделанную кожу и попивая амонтильядо на встречах Зоологического Общества.

Быть может, незнакомец один из них?

Нет. Едва ли.

Какие круглые у него глаза, отмечает Фиалка. Какие тонкие губы! И где она видела это лицо? Странное и не совершенно неприятное ощущение (Фиалка редко переживала такое раньше, и никогда – столь остро и сильно) проникает в самые потаенные щели ее корсета.

Она знает этого человека!

Она его знает!

– У нас есть повод для празднования! – мурлычет Опиумная Императрица, наблюдая за дочерью и постигая ход тонких чувств, играющих на лице последней, как может только покойная дать. – Возможно, более не несчастный «синий чулок»? – кричит она.

– Мама? – выдыхает Фиалка. – Вы здесь? Вы что-то сказали?

– Я говорю, возможно, более не несчастный «синий чулок»! – орет призрак. Но Фиалка слышит только гул, тяжело опускается на кровать и вдруг осознает, что все еще неодета. Китовый ус потрескивает, и непонятное чувство просачивается все дальше и дальше в ее…

В ее чресла, читатель. Если говорить без обиняков.

Стоит ли ей спуститься и узнать, кто это? И почему его лицо кажется таким знакомым?

– Чуть позже, – бормочет Фиалка, прижимая руку к груди, чтобы унять колотящееся сердце. – Сперва одежда.

И она принимается перерывать гардероб в поисках своего лучшего красного платья.

С тех пор я спрашивал себя: любовь – инстинкт или нечто приобретенное? Часть самой Природы или реакция, проистекающая из нашего воспитания? Что заставляет одного человека искать подобного себе, а другого – разъезжать по миру в поисках экзотичной пары? Что двигает нами? Я не нашел ответа. И знаю только, что посмотрел вверх на нее, и наши взгляды встретились.

Что ее прикрывал один лишь корсет.

Что она была великолепна.

И что сердце мое закричало в груди, а червь завязал внутренности в жестокий узел желания, восторга и страха.

Да, благородный читатель: мы встретились при особенных обстоятельствах.

Абстаятильства были асобеными.

В ноч шторма, – писала она, – када он меня обнял, я не знала, ЧТО он или КТО он. И тока на следущий день, иличериз адин, када пришол Хиггинс и зажох малинькую свечьку, я увидала эта Саздание первый рас.

Познакомься с ДЖЭНТЕЛЬМЕНАМ, гаваршп Хиггинс. И смееца.

Вспомнити, Пастор Фелпс, что па книгам я не училась и в НАУКАХ не разбераюсь, и в то время ничево не знала а ВАЗЗРЕНИЯХ МИСТЭРА ДАРВИННА.

Я лишь знала адно, мне черизвычайна НЕ ВИЗЁТ в ЛЮБОВИ.

Глава 26 Дарвинов парадокс

У меня все еще голова шла кругом от зрелища великолепной дамы в корсете – что это, реальность или видение моего больного рассудка, я не знал, – когда дверь дома на Мадагаскар-стрит, 14, резко отворилась, и я лицом к лицу столкнулся с раздраженным худощавым мужчиной с седой бородой, чей рот словно ощетинился булавками. В правой руке он сжимал копыто.

– Доктор Скрэби? – пробормотал я.

– Да? – Он с отвращением выплюнул булавки в руку; взгляд его остановился на мне, неприятно обжигая. Рубашку под сюртуком доктора покрывали какие-то пятна – то ли кошениль,[131] то ли кровь. На рукаве зияла дыра. – Ну, молодой человек? Что вам?

– Мне можно войти, сэр?

– Зачем? – рявкнул он. – Я занят. Излагайте дело по существу сэр, или проваливайте.

Сердце мое безумно заколотилось под ребрами. Я должен настоять, думал я. Я зашел слишком далеко. Я это начал – я и закончу. Граф Пото играл в лото. Карл у Клары украл… Аксельхонч. Фибз-Уош. Блэггерфилд.

– Ну?

– Я хотел бы попросить вас, сэр… – начал я, пытаясь войти в дверь. Но доктор загородил мне дорогу.

– Да?

– … По сути дела, я хотел бы обратиться к вам… – (Мужайся, Тобиас!)

– Да? – Теперь он глядел на меня сердито.

– Вернее, я хотел бы потребовать, чтобы вы, сэр… – (Есть!)

– Что, черт возьми?

– Смиренно, сэр…

– Что? Говорите, приятель! – В голосе его громыхали раскаты.

Еще три слова. Вытащи этот чертополох, Тобиас, и докажи, что ты мужчина!

– Осмотрели мое тело. Сэр.

Молчание. Он смотрел на меня как на полоумного.

– Я не врач, дьявол вас побери, – наконец выплюнул он. – Я таксидермист. Я набиваю чучела животных. Тот, кто послал вас сюда, – идиот. А теперь проваливайте.

– Прошу вас, сэр. Пожалуйста! – Я все-таки втиснулся в дверь и полез в карман. – Только вы можете дать мне ответ.

– Я сказал НЕТ! – закричал он. – Убирайтесь к черту! Я сейчас набиваю… – Он замолк.

Я направил на него револьвер. Рука дрожала. Доктор Скрэби замер.

Я слышал, как тонко и отчаянно звучит мой голос. Словно жестяной свисток. Я сказал:

– Вы сделаете это, сэр, или я прострелю голову вам, а потом и себе!