Дитя Ковчега - [101]
Похоже, Эбби Ядр наделена некой формой второго зрения – разве ее мечта не становится явью?
– Быть может, представитесь? – запинаясь, продолжает она, наливая в фарфоровую чашку «Колумбийского Особого».
– Конечно, – соглашается незнакомец, выхватывая визитку. – Простите, что не… Нуда ладно… Рад познакомиться.
Эбби дрожащей рукой берет визитку и читает:
Наконец!
Apfelkuchen тают на глазах.
– Разрешите предложить вам пятый? – спрашивает Эбби через пять минут после того, как она завершила экскурсию по кухне и Оскар уселся в кресло в гостиной с видом человека, который уже ни капли не беспокоится о сломанной машине или мобильнике.
– Эбби, – начинает он. У него мягкий, культурный голос – но сейчас в нем звучит возбуждение. Причем, искреннее. – Можно я буду называть вас Эбби? – Она сглатывает и отчаянно кивает. – Я не мог не заметить… да, ваши поразительные выдержку и манеры. Меня сразу поразило – как только я взглянул на вас, – что в вас есть некое je-ne-sais-quoi, и… да. – Он понижает голос. – Это редко, необычайно редко – вы не думайте, что такое случается каждый день. На самом деле, я за всю мою телекарьеру никогда…
– Да?
– Ну, говорите же, – подстегивает его Опиумная Императрица с кресла Нормана. Она штопает свой похожий на паутину старый чулок.
– Так вот, Эбби, – продолжает Оскар Джек, не заметив, что его перебили. – Некоторые люди, как мы их называем, – «самородки для телевидения», и…
Оно всегда случается, верно? Что-то. Раскат грома. Щелчок микроволновки. Резкий позыв природы.
Или телефонный звонок.
– Простите, я на минуту, – извиняется Эбби. Сердце бьется, как не билось с тех пор, когда она впервые встретила Нормана двадцать лет назад в парке. Она сидела возле песочницы, нянчась с малышкой подруги, а он врезался ей в задницу племянниковой гоночной машинкой с дистанционным управлением. – Возможно, это из вашей Ассоциации.
Эбби поднимает трубку и тут же становится белой, как самоподнимающаяся мука.
– Мам, это мы. Ты должна приехать. Срочно.
– Что случилось? – трясущимся голосом шепчет Эбби.
– У нас только что начались схватки, мам! – кричит близняшка. – А Сам куда-то съебал!
– Розобланши, вы уверены? – нервно переспрашивает миссис Ядр, прикрыв рукой трубку, чтобы Оскар Джек не услышал. – Сейчас столько случаев ложной тревоги… – шепчет она.
– Хватит, мама! – хором вопят они. – Ты должна нам поверить!
Разве мать может не ответить на крик помощи своего ребенка?
Что за несправедливость! Какая дилемма. Рецепт несчастья, думает Эбби, погружаясь в навеянные шоком грезы, в то время как Оскар Джек уплетает очередной Apfelkuchen. Бульон жестокого мира:
Возьмите несколько унций отвратительнейшей неудачи и перемешайте с мерой несвоевременности. Добавьте щепотку злобы и хорошо перемешайте с основным ингредиентом блюда – несправедливостью. Добавьте чуть-чуть горечи и нетерпимости. Щедро полейте подлостью, неприязнью и пессимизмом и остужайте до беспокойного холодка. Подавать порциями с щепоткой желчи и гарниром из дерьма. Внимание: вызывает привыкание.
От лица Эбби отливает столько крови, что Оскар думает: когда придет время, ей потребуется много румян.
– Какая хуйня, – наконец бормочет она.
– Лексика! – пронзительно ликует Императрица.
– Могу ли я чем-нибудь… – начинает Оскар Джек.
– Мам! – орут по телефону Розобланши.
– Да? – слабо переспрашивает Эбби, глядя на выбритое невинное лицо Оскара Джека. Он уже забил ее имя и адрес в свой личный органайзер. Если бы только… – Я не могу! Приехал мой Телепродюсер! Позвоните в «скорую»! – слабо шипит она в трубку.
– Мы звонили! – вопят Розобланши. – Они нам не верят! Они думают, мы придуриваемся! Говорят, у них таких звонков по три каждую ночь! Мы уже сейчас тужиться будем! Мама, помоги!
Эбби стонет.
– Уже еду, – вздыхает она и бросает трубку.
Акробатка делает пару реверансов публике, проносится балетным шагом по голове слона и под восторженные аплодисменты начинает завязываться в узел.
В это же время на полу целый полк sous-chefs деловито штурмует Бомбу, вооружившись ножами, отрезает куски мяса слона, зебры и свиньи и раскладывает по тарелкам, которые держат sous-sous-chefs,[140]a те, в свою очередь, передают их sous-sous-sous-chefs – положить гарнир. Вокруг снуют помощники, стоящие еще ниже в кухонной иерархии, предлагая угощенье гостям, кои восхищенно обсуждают необычный вкус и качество мяса.
Эволюционная Бомба, думает Кабийо, несомненно стала коронным триумфом всей его блестящей карьеры, вершиной его личной эволюции. Даже у Фиалки, ныне воинствующей вегетарианки, хватило politesse>2его поздравить – несмотря на неприятие мисс Скрэби любых форм насилия.
– Позволите пгезентовать вам мою книгу? – спрашивает Кабийо, вручая Фиалке первое издание «Cuisine Zoologique: une philosophy de la viande». Выглядит девушка просто великолепно, отмечает он. Необычайно привлекательная. И счастливая. Все-таки есть красота в уродстве. И платье на ней сидит превосходно. При этом мисс чем-то взволнована. Взгляд постоянно скользит по комнате – будто она кого-то ищет.
Это так. И теперь наконец Фиалка его заметила. Он возле стола, накладывает себе щедрую порцию фруктового салата. Глаза Тобиаса, отмечает она, прикованы к маленькой балерине, которая не так давно появилась из Бомбы Кабийо. Женщина, развязавшись из «скорпиона», который делала на голове слона, спрыгнула и теперь, крутясь в пируэтах, мчится через всю залу к дамской комнате. А затем так же внезапно Тобиас оставляет фруктовый салат и шагает за маленькой балериной.
