Дитя дьявола - [57]

— Мамаша не успокоится, пока не заарканит Видала, но, Леони, ты подумала о Джастине? Клянусь, я в этом участвовать не буду! Ты ведь знаешь, каким он бывает в ярости.

— О Монсеньоре я подумала и, хотя мне не хочется его обманывать, чувствую, что на этот раз не остается ничего другого. Если Доминик будет вынужден жениться на этой девушке, я что-нибудь придумаю. Джастин не должен знать, что недоразумение произошло по глупости Доминика.

— Тебе он поверит, — горячо сказала леди Фанни.

— Да, мне Монсеньор поверит. Ведь я никогда ему не лгала, — сказала Леони трагическим голосом. — Я все уже обдумала и оттого чувствую себя ужасно несчастной. Я напишу ему письмо, в котором сообщу, что кузина Генриетта нездорова и я поехала ее навестить. Генриетта очень стара, так что подозрений мой отъезд не вызовет. Затем, если выяснится, что Доминику следует жениться на этой девушке, которая заранее мне отвратительна, я заставлю его вступить в брак, но при этом сделаю вид, что меня вообще не было в Париже. Я вернусь домой, а Доминик напишет Монсеньору, что женился — а если эта девушка на самом деле внучка сэра Джайлза, то это, в конце концов, не так ужасно. Я притворюсь, что очень довольна женитьбой Доминика, и, возможно, Джастин не откажется поступить так же.

Фанни взяла ее за руки.

— Дорогая моя, ты знаешь, что твой муж придет в ярость, а когда Джастин в гневе, он гораздо опаснее, чем Доминик.

У Леони дрогнули губы.

— Знаю, — сказала она. — Но это будет все же лучше, чем правда…

Глава XI

На следующее утро миссис Чаллонер, выглянув в окно, обнаружила, что у дома остановился элегантный экипаж.

Испустив сдавленный возглас, миссис Чаллонер поспешила к зеркалу, чтобы надеть шляпку. Заботливая мать предупредила младшее дитя, что ежели Софи осмелится произнести хоть одно лишнее слово, то будет вынуждена провести всю следующую неделю взаперти. Софи набрала в легкие побольше воздуха, собираясь дать матушке достойный ответ, но в этот момент на пороге возникла горничная Бетти и торжественно возвестила:

— Герцогиня Эйвон, мэм!

Через мгновение в комнату вошла ее милость. Потрясение, которое испытала миссис Чаллонер, было настолько велико, что она даже забыла сделать реверанс. Миссис Чаллонер полагала, что увидит старую каргу, а перед ней стояла на удивление молодая и красивая особа. Огромные фиалковые глаза, очаровательная ямочка на подбородке, огненно-медные локоны — словом, все в облике гостьи противоречило представлениям миссис Чаллонер о герцогинях. Несчастная матрона растерянно глазела на ее милость, вместо того чтобы с достоинством приветствовать гостью.

— Вы миссис Чаллонер? — прямо спросила герцогиня.

Гостья говорила с заметным французским акцентом, что окончательно сразило Клару Чаллонер. Софи оказалась куда менее чувствительной, она не стала разводить церемоний, спросив:

— Так вы мать Видала?

Леони пристально оглядела девушку. Софи слегка покраснела и нервно улыбнулась. Ее милость перевела взгляд на миссис Чаллонер, которая, вспомнив наконец о приличиях, велела дочери попридержать язык и пододвинула стул.

— Прошу садиться, ваша милость.

— Благодарю вас, — сказала Леони и опустилась на стул. — Мадам, мне сообщили, что ваша дочь убежала с моим сыном, но обстоятельства побега мне не вполне понятны. Поэтому я пришла, чтобы вы объяснили мне, как это произошло.

Миссис Чаллонер поднесла к глазам платок и тоненьким голоском проверещала, что она едва не обезумела от горя и стыда.

— Ваша милость, Мери порядочная девушка. Она никогда, никогда не убежала бы с его светлостью по доброй воле. Мадам, ваш сын похитил мое бедное невинное дитя!

— Tiens?[44] — протянула герцогиня с вежливым интересом. — Значит, мой сын имеет привычку врываться в дома добропорядочных граждан? Он похитил девушку из-под родительского крова, мадам?

Миссис Чаллонер уронила платок.

— Из родительского дома? Как же такое возможно? Разумеется, нет!

— Об этом я вас и спрашиваю, — с убийственной вежливостью пояснила герцогиня. — Значит, Видал устроил западню, схватил вашу дочь на улице, связал, запихнул в рот кляп и увез?

Миссис Чаллонер враждебно воззрилась на гостью. Ее милость встретила этот полный ненависти взгляд с редкой невозмутимостью.

— Вы не понимаете, мэм, — плаксиво пролепетала миссис Чаллонер.

— В том-то все и дело, мадам, я действительно ничего не понимаю. Вы говорите, что мой сын похитил вашу дочь. Eh bien[45], я спрашиваю вас, как подобное могло произойти в самом центре Лондона. Похоже, месье маркиз обладает особо изощренным умом, если ему удалось совершить почти невозможное.

Миссис Чаллонер побагровела.

— Мадам! Я прошу вас воздержаться от неуместной иронии!

— Так значит, это было не похищение?

— Я… да, это было похищение, и я добьюсь справедливости, мадам, я вас уверяю!

— Я тоже хочу добиться справедливости, — не уступала герцогиня. — Но меня не так просто одурачить, мадам, а ваши утверждения, будто мой сын силой увез вашу дочь, кажутся слишком фантастическими. Ваша дочь могла бы, к примеру, поднять крик, и, я уверена, в Лондоне нашлась хотя бы одна живая душа, которая бы услышала несчастную жертву.