Диссоциации - [18]

Вообще Славику с его репутацией чудака везло на необычные ситуации в жизни. Периодически на него наезжали разного рода «добрые люди», и Захару приходилось по старой памяти оказывать «силовую» поддержку давнему приятелю. Так как желающих наехать хватало, то общались они довольно часто. В основном Слава сам заезжал к нему в офис.

Захар с Михалычем были знакомы почти двадцать лет. При первом их знакомстве они были всё-таки люди разных поколений, но со временем это стало не так заметно. Хотя и сегодня частенько расходились во взглядах на многие вещи, но каждый из них уважал собеседника и ценил мнение своего оппонента. У каждого из них был свой путь и свои методы достижения цели. Для Захара же в Славике было ценно то, что в плане порядочности, по нему можно было «сверить часы». Этого чудака надо было просто принимать таким, каким он был, а для тех, кто его знал давно он был гораздо лучше, чем казался на самом деле.

 

 

 

 

 

Перекрёстки.

Чтобы стать настоящим боксёром, нужно выиграть бой, который ты должен был проиграть.

Лет с четырнадцати, то есть с возраста, с которого начинаешь быть действительно мыслящей личностью, Захар понимал, что его ждёт какая-то другая жизнь, отличная от окружающей его действительности. Может быть не особенная жизнь – просто другая. Позднее, по мере взросления, он относился к течению своей жизни, как будто перелистывал журнал или книгу, останавливаясь только на интересном. В нужный момент ему будто кто-то сверху подсказывал, что эта «страница» не его и нужно листать дальше.

Он с детства считал, что всегда и во всём у него должен быть свой путь. Может быть этот нонконформизм, а с ним и категорическое нежелание идти протоптанной дорогой были своего рода попыткой проявить свою индивидуальность на фоне окружающей его действительности, где всё было однотипно и подчинено навязанным сверху стереотипам.

Ему нравилось (и он не боялся этого делать) принимать ключевые решения в своей судьбе. Он уже тогда мог пойти против толпы не из-за юношеской бравады, а из-за своих убеждений. Конечно, был соблазн воспользоваться готовыми, простыми, убедительными решениями на все вопросы – как устроен этот мир и зачем человек живёт. Это отменяло необходимость искать ответ самому, но это для Захара было слишком просто и тривиально.

Иногда, он менял свою жизнь неожиданно и необъяснимо для окружающих, более того, принимал решения, которые отрезали ему путь назад. Это выглядело ещё более странно со стороны, если брать в расчёт то, что Захар привык ко всему относиться основательно и эти резкие перемены часто происходили в моменты, когда он достигал неких положительных результатов и имел, как сейчас говорят, потенциал для роста. Назвать это слепым авантюризмом было нельзя, более того, напротив, он всегда подавлял в себе, а позднее и в компаньонах, склонность к необдуманному риску. Эти решения принимались скорее интуитивно, чем осознано, он частенько и сам не мог толком объяснить для себя эту тягу к подобным метаниям…Конечно, склонность к «резким телодвижениям» была уместна, когда он был молод. Сегодня же, в сорок лет, Захар вряд ли бы пошёл на крутые перемены в своей жизни по собственной воле - с годами оброс, как благородной плесенью, не только определёнными обязательствами, но и приятными буржуазными привычками состоятельного человека. Чего греха таить - своей сегодняшней жизнью он был полностью удовлетворён. Тем более с возрастом любой значимый шаг в жизни это своего рода отступление, он часто отбрасывает тебя назад, кого-то навсегда. Разве что адреналина было маловато, но здесь на помощь приходил бизнес, где ещё оставалось место подвигу и где можно было сыграть по-крупному…

В военно-морском училище Захара все устраивало: интересная учёба в красивом Петергофе, ежегодные практики на учебных кораблях, отличные преподаватели, дружный мужской коллектив. Тревожило только туманное будущее…У многих начался “перестроечный зуд”, переместив акценты их личности на иные (у кого-то рыночные) жизненные ценности. И у Захара на смену романтики пришёл трезвый расчёт, а может быть он просто побоялся суровых лейтенантских будней.

К третьему курсу Захар был отличником учёбы, привилегированным курсантом, к тому же самая трудная часть учёбы прошла и впереди были старшие курсы с послаблениями в дисциплине и возможностью созерцать уже с почти офицерским спокойствием суету «карасей» младших курсов...И каково было удивление командира учебной роты (хотя нужно отметить, сильно отговаривать он его не стал), когда «отличник боевой и политической» Базаев написал рапорт об увольнении…

Порядок увольнения из военных училищ (не важно с какого курса) в то время предполагал отправку «отчисленца» дослуживать в обычную воинскую часть в качестве эдакого наказания. Иногда это принимало весьма курьёзную форму. Захар, к примеру, ехал на поезде в Мурманск с чуваком, тоже бывшим курсантом аж пятого курса училища им. Фрунзе, который тоже направлялся дослуживать. С учётом того, что он поступил в училище после двух лет срочной службы, это был его восьмой год под славным Андреевским стягом! Захару повезло больше - он попал в двухгодичную часть (военно-морская авиация) в Североморске, и дослуживал всего полгода, в отличии от других «таких же побратим», которые зависли в трёхгодичных частях ВМФ ещё на год. Надо пояснить, что в регулярных частях, традиционно не любят бывших курсантов (причём не любят как срочники, так и офицеры) к тому же Захар был из столичного региона, поэтому пришлось ещё раз пройти испытания из разряда “есть ли у тебя яйца”, но это уже другая история....