Дис - [18]

— «Кротик», не мешай, — сказала девочка, — а то я тут долго с тобой провожусь. А мне и другим помочь надо.

— А пострадавших много? — сквозь запекшиеся губы кое-как процедил Антон.

И вновь последовала пауза.

— Мама, мамочка! — на этот раз девочка почти закричала, — тут «кротик» живой, и он меня слышит!

Потом послышалось некое невнятное шебуршание и вновь наступила тишина.

— Ах да… — как-то досадливо проговорила девочка, — здесь же не ловит. — И она вновь пробормотала что-то, но уже про себя, Антон не разобрал. — Но ведь, — девочка обратилась теперь уже к нему, — ты же не можешь меня слышать.

— Почему не могу, — вновь с трудом прохрипел Антон, — очень даже могу и слышать, и… — он на миг вдруг запнулся, но продолжил, — вот только глаза болят. Ничего не вижу, один яркий свет.

— Ой-ей-ей, мама! — девочка опять обратилась к кому-то и, по всей видимости, вновь безуспешно. — Мама, — продолжила она почти что кричать, — тут «кротик»… видит…

Антон ничего на это не сказал. Он не понимал, о чем этот ребенок. «Ну да, — „мама“, это понятно. Все дети зовут маму, когда их что-нибудь пугает. Но почему „видит“? Или она со страху все перепутала?» Тем временем девочка стала водить своими ручками по его рукам, а потом, чуть отодвинув их, дотронулась до его век.

— Что ты сейчас видишь? — спросила она его уже более серьезным тоном и почти спокойно.

— Ничего, — ответил Антон, — только красное что-то, словно свет бьет прямо сквозь веки.

— Погоди, «кротик», — проговорила девочка, — сейчас…

Тут она что-то там у себя поделала, Антон не разобрал, и вновь дотронулась руками до его пальцев.

— Подними глаза, посмотри как будто наверх, я сейчас постараюсь тебе помочь, — сказала она. — Не бойся, это не больно. Это лепестки Аолы, они как линзы, они помогут тебе. Я совсем немного приподниму твои веки и установлю их. Ты только не дергайся. И руки убери, — проговорила она наконец уже почти строгим тоном.

Антон подчинился. Потом закатил глаза. А девочка, действительно вставила ему что-то под веки, тонкое гибкое и очень мягкое. Потом она веки его аккуратно поправила и отпустила.

— Все, «кротик», — проговорила она с чувством, — смотри!

И Антон открыл глаза. Никогда еще, никогда в своей жизни он не видел ничего подобного. Сказать, что он удивился, это не сказать ничего. Он был ошеломлен, поражен, раздавлен. Он даже невольно открыл рот от изумления. А глаза его, словно и вовсе уже не подчиняясь его воле, просто-таки стреляли в разные стороны то туда, то сюда. Он смотрел и не мог насмотреться. Он любовался и не мог даже осознать того, что видел. Он наконец по-настоящему понял, о чем говорила эта девочка, — он прозрел.

Антон даже не сомневался в увиденном, он отчего-то знал, что все это не могло быть галлюцинацией. Какой-то внутренний голос говорил ему, что он видел реальный мир, полный мир, мир во всей своей красе. Потому что не бывает таких оптических иллюзий, просто не может быть. Что никакое сознание даже и близко не способно воспроизвести того, что было сейчас перед ним.

Девочка стояла неподалеку и молчала. Она даже не улыбалась, а просто смотрела на своего пациента спокойно и очень внимательно. В ее взгляде был и испуг, и восхищение, и еще что-то. Трудно было сказать что именно. Но она была поражена явно не меньше, чем сам Антон. Наконец пауза завершилась.

— Что это? — тихо произнес Антон дрожащим от страха и волнения голосом.

— Звезда, — спокойно ответила девочка.

— Мы на звезде? — уточнил Антон.

— Да, — ответила девочка, — и очень хорошо, что ты, «кротик», ее видишь. Это Арон, центральная звезда нашей системы. Она очень яркая и без защиты здесь вообще нельзя, — девочка указала на свой костюм.

Антон пригляделся. Да, ребенок и вправду был одет во что-то… во что-то странное. Словно бы сотканное из листьев и цветов. «Фея», — подумал про себя Антон чуть улыбнувшись. Девочка действительно в тот момент очень походила на маленькую, чудесную, волшебную фею из детских сказок. Но вообще, как ни странно, выглядела она почти так же, как и обыкновенные, простые дети, которые стайками бегали по их поселку летом, а зимой катались на санках и коньках. Вот только глаза у нее были чуть другие. Зеленые какие-то. То есть совершенно зеленые, да еще и с ярко выраженным салатовым отливом.

— Ты меня видишь, «кротик»? — вновь спросила девочка.

И хотя она точно уже знала, что Антон видит ее, — просто ей хотелось уточнить.

— Да, хорошо вижу, — ответил Антон. — Но я все-таки еще не совсем понимаю, что это. Мне даже показалось что ты сказала… — он посмотрел по сторонам.

— Звезда, — повторила девочка. — Мы на звезде. И это — то место, куда большинство из вас попадает после смерти. А потом сгорает внутри. Но… — она посмотрела куда-то вниз, — вы ничего этого не видите и не знаете. Потому что вы слепые. У вас иммунитет к ее свету и теплу. Вы ничего не чувствуете и поэтому не понимаете. Да вы и ослепли бы сразу, — она с явной жалостью посмотрела на Антона, — если бы вдруг прозрели. А так, — живете себе спокойно в неведении.

— Но ведь, — задумался Антон — он теперь мог уже более или менее нормально соображать, — звезды же большие. Как же эта, как ты говоришь, звезда Арон, может быть тут в Земле?