Директора - [12]

Данфер. Прямо так и скажете?

Шатле. Буквально так! А вы как думали? И этой ассистенточке его… Боже, когда подумаю, что позволил себе коснуться рукой ее лошадиных лосин! Вот это было напрасно, грубая моя ошибка! Так или иначе, она пусть тоже катится колбасой! Вместе со всеми, кто смотрит их мещанскую передачу, и слушает хреновину, которую она несет на Радио-Сканнер. Шучу, конечно… говорю глупости! Надеюсь, вы не подумали, что это всерьез?

Данфер. Разумеется, не подумал.

Шатле. А вы что обо всем об этом думаете?

Данфер. Я, знаете ли, вообще политикой не занимаюсь.

Шатле. Правда, я забыл, вы — как я: не любите лицемеров… Кстати, о лицемерах, известно вам, что Одеон хочет удочерить албанскую девочку?

Данфер. Лучше бы занимался родным своим сыном.

Шатле. В конечном итоге мне его жалко… теперь, когда все его поносят, а Монпарнас собирается уволить. Знаю, что это глупо, с моей стороны, но эта история с албанской девочкой меня ужасно взволновала.

Данфер. А я убежден, что он играет на публику.

Входит Гренель

Гренель. Приветствую вас, господа. Не знаете, Берси здесь?

Данфер. Думаю, вот-вот появится.

Шатле. Должен сказать, что мне очень понравилось ваше интервью.

Гренель. Благодарю.

Шатле. Вы-то сами в это верите?

Гренель. Во что?

Шатле. В то, что говорите. В историю с бойней, например…

Гренель. Разумеется, верю.

Шатле. Если Монпарнас вас слушал, он, должно быть, вдоволь потешился.

Гренель. Почему?

Шатле. Потому что всё, что вы сказали, жутко наивно, Мишель. Чего вы молчите, Данфер, не согласны со мной?

Данфер. Однажды мне довелось обедать за одним столом с Монпарнасом. Не думаю, что он вас слушал. Не думаю, что его вообще предупредили. Знаете, Монпарнаса люди интересуют лишь в тот момент, когда они делают глупости. В этом случае он обожает повторять: «И чему только их учат в этом Политехе, черт подери!» Это его излюбленная формула при увольнении: «и чему только их учат в этом Политехе, черт подери!» Однако если вы нормально делаете свое дело, он и знать не знает, кто вы такой. Монпарнасу ничего не ведомо о вашем существовании, милая Мишель.

Шатле. Но вас-то, по крайней мере, он знает, раз вы с ним обедали.

Данфер. Скорее всего, он обо мне и не вспомнит. Я для него лишь один из неведомых выпускников Политеха. И, так же, как и вам, Мишель, мне бы хотелось изменить это представление и продемонстрировать свои возможности.

Шатле. А я видел его только на гольфе, и он, в самом деле, почти совсем со мною не разговаривал, интересовал его только мой Давид. Знаю, однако, что нравлюсь ему, потому что не так уж и плох на лужайке и еще потому, что ношу белые клубные пиджаки от Вестона… Вроде бы его это забавляет… В остальном же я, как и вы, Данфер, политикой не занимаюсь. Мой сын берет это на себя, вместо меня, он-то настоящий чемпион.

Гренель. Мысленно возвращаясь ко всему мною сказанному, понимаю, что ничего другого о нашей работе я сказать и не могла. Это был, мне кажется, единственный приемлемый вариант, вы согласны?

Шатле. Безусловно, безусловно.

Гренель. Или же надо было отказаться от интервью. Вообще-то это не мой жанр. Я всегда выкладываю всё, что думаю… так пусть Монпарнас по крайней мере, над этим посмеется.

Шатле. Ах, уж эта молодость, ах, уж эти женщины!

Гренель. А вы циник.

Шатле. Циник — не думаю, но уж точно, что богохульник, как все, когда дело касается армии. Вы всё молчите, Данфер, не согласны со мной?

Данфер. Вы знаете, что я политикой не занимаюсь.

Шатле. Да, я тоже, как и вы, в сущности, политикой не занимаюсь.

Гренель. Вы не занимаетесь политикой?

Шатле. Я уже сказал, что нет.

Гренель. Берси так не считает.

Шатле. Вот как, почему же?

Гренель. Он страшно на вас сердит.

Шатле. Вот как, почему же?

Гренель. Из-за того, что вы наговорили этой журналистке. Он считает, что, если бы она не показала свою статью ПР-директору, как было договорено, мы бы дорого за это заплатили. У «Космоса» огромный тираж. А вы как будто высказались довольно круто. В конторе большой переполох.

Шатле. Она мне не сказала, что напишет статью. Ну и мерзавка! Бегу к ПР-директору! (Шатле уходит).

Данфер. Извините за выражение, но Шатле — просто мудозвон. Всё, что он наговорил этой журналистке, совершенно неприемлемо, не так ли?

Гренель. Неприемлемо то, что он попался в ее западню.

Данфер. Эта история разлетится по всем крупным предприятиям.

Гренель. Да … правда … и ему не поздоровится… никто уже не захочет доверить ему что бы то ни было. Всё-таки надо следить за тем, что говоришь… хотя бы минимально.

Данфер. Особенно, если говоришь журналистам.

Гренель. А вы слышали передачу?

Данфер. Само собой. Вы были на высоте.

Гренель. Серьезно?

Данфер. Ну, раз я сказал…

Гренель. Не скрою, мне это приятно.

Данфер. Я бы не сказал, если бы так не думал. Вы были безупречны.

Гренель. Спасибо.

Данфер. У вас отличный голос… хорошо поставленный и в то же время проникновенный. Уже по тембру видно, что вы человек — неконфликтный… это большое достоинство.

Сцена 10

Отдельный кабинет в большом парижском ресторане.

Берси. Американцы предлагают усовершенствованную инерционную систему спутниковой навигации, что снимает необходимость в управлении на последнем этапе.