Директива 22 - [31]

С учетом любви подпольщиков всех мастей к децентрализованности, скорее всего, это будет не один большой, а куча мелких точек распределенного хранения.

Неприметный сервер, стоящий в углу сарая партнерского фермерского хозяйства, или под столом у секретарши бухгалтерской фирмы.

– Проверьте всех их партнеров, – советую я, гоняя туда-сюда отчеты на планшете. – Совершенно всех, с кем были документально или изустно подтвержденные отношения. Спрашивайте про размещение оборудования. Я почти уверен, что вся эта техника растеклась даже дальше, по знакомым знакомых знакомых, но, может, хоть что-то накроем им медным тазом.

Дип посмотрела на меня самыми печальными на свете щенячьими глазами.

– Что? – отзываюсь я. – Я не виноват, что это работает как-то так.

– Какой-то ты слишком умный для десантника, – пожаловалась она.

– До того, как стать десантником и выбить из себя всякую дурь, я был отличником. А когда десантником быть перестал, снова набрался. Дурь – она такая, прилипчивая. А где, кстати, наша главная прилипчивая дурь?

– Кин? У них планерка у Кольбейна. Старик с утра получил звонок от Тира и склонен драматизировать.

Вот как. Значит, у кого-то было сегодня очень занятое утро.

– А что с той площадкой, про которую так дружно пел дуэт телепата и кулхацкера?

– Внутримир? Я зашла, но, знаешь, там с поиском заключенных сделок не очень. Я не нашла ничего эдакого за последний месяц, что можно было бы притянуть за уши к банкам. Кстати, ты посмотрел про «Соджорн»?

– Дип, – я поворачиваюсь к ней и проникновенно смотрю, пока она не начала нервничать и поправлять блузку.

– Что?

– Ты ужасно умная девочка. Давай ты сама сейчас подумаешь, что именно пропустила?

Она некоторое время побегала глазами по комнате и моему лицу, словно ища подсказку, перевела взгляд на доску и внезапно стукнула себя ладонью по лбу.

– От шести до года! – и ретировалась обратно за терминал.

– Умничка. А пока ты ищешь, я пойду переговорю с Кейвином.

Она только махнула на меня рукой, погруженная в недра Сумсети.

Когда есть закон, большинство структур будут параллельно существовать по обе его стороны. Если есть правительство, то будет другое, альтернативное. Если есть средства массовой информации, особенно подконтрольные в той или иной степени закону – хотя бы в части цензуры – то обязательно появятся другие, неподконтрольные.

Так и с Сумсетью.

Как бы не боролись с ней, не запрещали, не отлавливали и не отпиливали щупальца, но Сумсеть, как параллельный мир коммуникаций, существует и здравствует, и все нынешние правительства, несомненно, переживет, как бы они не надеялись на обратное.

Кто-то считает, что она воплощает пороки. Но мне скорее кажется, что дело не только и не сколько в пороках, а в той непричесанной, дикой энергии, которую способна порождать человеческая воля. Это тяга к свободе, где все возможно, все допустимо и где, фактически, все ограничения порождаются только личной моралью или правом сильного. От этого первобытного, во многом, понимания общества мы спасаемся законами, прикрываемся правилами и религиями, но там, в глубине, перед лицом чьего-то бога или Великой Алхимии, остается только внутреннее моральное чувство, обуздавшее (или нет) свободу, как она есть.

Поэтому я считаю Сумсеть свободой. Но, конечно, осуждаю в меру сил, потому что я, как любой обыватель, хочу, чтобы мои вклады были защищены, личные контакты неприкосновенны и все такое.

– Опять ты, – с отчаянием произнес Джерри Кейвин, когда его ввели в комнату допросов и усадили напротив меня.

– В Управлении обычно говорят «о, божэ», – подсказываю я. – Ты тоже можешь так ко мне обращаться.

– Обойдешься, – буркнул он. – Много чести. А мелкий приятель твой где?

– У меня сегодня карт-бланш, – говорю я и пробегаюсь ментальной энергией по его взъерошенным мозгам. – Мы нашли место предполагаемого датацентра, но там ничего не оказалось. Мои коллеги считают, что все вывезли, но я считаю, что там ничего не было. Кто из нас прав?

– Ты, – без особых экивоков ответил мой собеседник.

– Что ж, хорошо, – я замолкаю и двигаю туда и сюда его воспоминания, от чего он морщится и иногда дергается.

– Разве это не запрещено? – спросил он.

– Запрещено. Но ты и не запомнишь этого. Мы просто поговорили. Очень мило. О твоих многочисленных друзьях, по которым почти бесполезно искать сервера. О том, что их принято перемещать и передавать. О том, что также принято оставлять там, где никто и не знает, что это такое.

– Хорошо быть телепатом. Все вы суки. Но и против вас есть защита.

– Самая верная защита, – подтверждаю я. – Незнание. Трудно поймать черную кошку в черной комнате, особенно если ее там нет.

– Еще как.

– А еще мы поговорили о том, что ты – не только хостер, но и один из создателей этого аукциона, «Внутримира». Один из, но, тем не менее. Какая часть – твоя работа?

– Система торгов. Я не занимался безопасностью, не надейся.

– Тогда скажи мне, разработчик системы торгов, как найти по ним участие конкретного пользователя?

– Думаешь, я тебе за пять секунд прямо так и объясню, как что работает?

– Объясни нашему аналитику, – говорю я, буквально пришпиливая его к стулу взглядом и капелькой псионического давления на лобные доли мозга. – И я не буду взрывать тебе башку.