Дипломная работа - [18]

В подъезде нету холодильника, поэтому я собираю свою еду в пакет, а пакет кладу на козырёк за окно. Так моя еда не портится. В подъезде нет туалета, но это не страшно, потому что туалет для меня под каждым кустом. Лишь изредка, особо холодными ночами, когда у меня несваренье желудка, приходится пользоваться лестничной клеткой вместо уборной. Тогда у вас наступает желание поставить домофон. Не торопитесь, не надо: всего лишь через месяц запах выветрится безо всяких домофонов.

Ещё я люблю покурить. Но так как своих сигарет у меня нет, я собираю бычки, вытряхиваю из них остатки табака и сворачиваю из него самокрутки. В подъезде нет мусорки, поэтому бумажки я складываю возле ступенек на втором пролёте.

Иногда я ворую ваши лампочки и меняю их на еду, но прибегаю к этому лишь в крайних случаях.

— Пожалуйста, не гоните меня из подъезда, мне больше некуда идти, — закончил Бомж.

— Ну что, Марс Марсович, не будем жаловаться на него в милицию?

— Да, Боб Иванович, его жизнь не из легких, но и мы ведь страдаем — от него смердит, и смрад этот проникает за двери наших квартир.

— Марс Марсович, вы же живете в другом доме, а у меня гостите всего лишь неделю.

— Ах, и правда, любезный Боб Иванович. Что ж, пусть тогда живет этот мизерабль.

— Спасибо вам, голубчики, — застенчиво сказал Бомж.

На улицах нашего города живут отвергнутые обществом люди. Граждане, будьте человечны, не устанавливайте домофоны — дайте бомжам последний шанс.

Ничего хорошего

Зашёл Боб Иванович к Марс Марсовичу и обмер:

— Дорогой Марс Марсович, да на вас же лица нет!

— Знаю, любезный Боб Иванович, у меня в семье трагедия: бабушка умерла.

— Какой ужас, — и Боб Иванович расстроился вместе с Марс Марсовичем.

Но так как долго грустить Боб Иванович не умел в силу характеризующей его черты оптимистического старца, то через минуту он уже весь сиял:

— Не кручиньтесь, Марс Марсович, в каждом происшествии следует искать хорошие стороны.

— Вы что, совсем обалдели, Боб Иванович?! Умерла моя любимая бабушка — что тут хорошего?

— Ну, представляете, какой счастливой она умерла? Столько лет прожить — не каждому дано. Она наверняка была не младше вас.

— Что за вздор вы несёте? Конечно, она была гораздо старше!

— Видите, как ей повезло: прожила больше чем вы, столько счастья повидала.

— Какого счастья? Две мировые войны, несколько ломок сознания и постоянная демаркация шкалы ценностей — вот что выпало на её долю.

— Ну ладно, зайдём с другой стороны: наверняка она была богата, эта ваша бабушка?

— Что верно, то верно: деньги и солила, и мариновала, все чулки и кадушки ими забила — богатейшая была бабушка.

— Так радуйтесь, дорогой Марс Марсович, всё это теперь по праву принадлежит вам. Теперь вы не то что птичку в собачку можете переделать, теперь вы можете купить себе приусадебный участок графов Чапских, облагородить его и стариться с улыбкой на лице. Я, кстати, могу к вам туда переехать — мы ведь всё ещё голубчики?

— Голубчики-то голубчики, только что мне прикажете делать с матушкой и батюшкой? Не думаю, что они откажутся от наследства.

— Ах, какое горе. Действительно нет ни малейшего повода для радости. Простите меня, дорогой Марс Марсович.

И Боб Иванович потихоньку вышел за дверь. Сегодня он пошёл на променад один.

Рыбка

— Марс Марсович, дорогой, хотите рыбки? Солёненькая.

— Ох, любезный Боб Иванович, мне ничего уже в этой жизни не хочется, — ответил Марс Марсович, но, тем не менее, есть стал.

— Неужели вам не даёт покоя ваша мёртвая бабушка?

— С этим горем я уже свыкся кое-как, но такое чувство, что все жизненные события толкают меня вслед за бабушкой. И вы знаете, я уже даже хочу умереть, — Марс Марсович оторвал хвост второй рыбине.

— Ах, ну до чего же вы всё-таки пессимистический старец. Вы, простите мне моё грубое русское выражение, прямо писсик какой-то.

— Вам легко говорить, Боб Иванович, у вас оптимизм аж из ушей прёт, с вами никогда ничего плохого не случается. А я вот сегодня в чай вместо сахара соль насыпал, потому мне эта ваша солёная рыба глубоко противна, — сказал Марс Марсович, но есть не перестал.

— Тоже мне, нашли, от чего скиснуть.

— Ага, а ещё я сегодня вместо сырка съел дрожжи. Эти гады такие одинаковые упаковки делают! Только потом думаю, отчего так во рту противно — развернул упаковку, и меня чуть не стошнило, любезный Боб Иванович. Я тогда быстрее зубы чистить, начистил так, что пена изо рта пошла. Только легче не стало: всё равно привкус какой-то мыльный чувствую. Смотрю на тюбик с пастой — а это крем для бритья «Арко». Посудите сами, зачем мне жить? Я теперь желаю только сдохнуть. А тут ещё рыба ваша с костями.

Так разволновался Марс Марсович, что проглотил рыбью косточку.

— Кхе-кхе...

— Что с вами, Марс Марсович?

— Кхе-кхе-кха-кху.… Помогите, задыхаюсь, — прохрипел Марс Марсович.

Боб Иванович стал оптимистически колошматить Марс Марсовича по спине.

— Кхо-кхи-кху, я не хочу умирать, Боб Иванович, кхо-кхолошматьте, пожалуйста, сильней! — сипел Марс Марсович.

— Господи, чуть не помер. Знаете, Боб Иванович, заверните-ка мне лучше этой рыбки домой, а то у вас мне кусок в горло не лезет.

Через час прохожие видели, как Марс Марсович потрюхал домой с каким-то свёртком.