Дипломатия Волков - [14]

С самого рождения его будущее всегда определяли другие. Однако теперь он ощущал в себе самом способность задать направление этому будущему. Возможность действовать и выбирать восхищала и обескураживала его.

Глава 4

Дом Галвеев занимал целиком первый пик у дороги Пальмового утеса, начинаясь от каменного взлета Триумфального бульвара и кончаясь лишь там, где Пальмовый утес пересекался с мощенной обсидианом Дорогой Богов. Его балконы, вырезанные в живой мраморной скале, были инкрустированы халцедоном и бирюзой и украшены сверкающей мозаикой из цветного стекла.

Галвеи не строили этот Дом, зато увеличили и украсили его своими руками. Дом был старше своих обитателей более чем на тысячу лет. Некогда он являлся загородным поместьем немыслимо богатого и могущественного человека, проводившего летние дни в Сент-Марабасе, далеко на юге. И само богатство, и его обладатель давно обратились в прах; город Сент-Марабас стал идеально круглым водоемом на восточной оконечности смертоносных Веральных Территорий, названным Морем Святого Марабаса. Но сам Дом уцелел. За тысячу лет сверкающие балконы его утратили часть первоначального блеска; нынешним хозяевам время от времени приходилось вызывать каменотесов – починить колонну или опорную стену, поврежденную джунглями еще до того, как Галвеи обнаружили дом и объявили своим. Однако эти малые несовершенства лишь подчеркивали самобытность Дома Галвеев, который считался наиболее известным из уцелевших шедевров, относящихся к веку Магов; созданный волхвами, он имел и волшебную сущность.

Отчасти чары этого Дома таились в его несравненной красоте, отчасти они объяснялись его колоссальными размерами, о коих можно было только догадываться. Галвеи все еще продолжали составлять план своего Дома, хотя жили в нем уже более сотни лет. Впрочем, некоторые его части были хорошо известны. Первый этаж – тот, что лежал у самого верха утеса, – был зарисован, обследован и обжит; здесь все говорило о величии, красоте и роскоши: салоны, фонтаны, бассейны, статуи, аллеи. Сады, как общественные, так и частные. На второй этаж во множестве восходили плавные лестницы; там были комнаты для различных занятий и для приемов, хранилища, залы для увеселений, классы для детей и мастерские для взрослых.

Над этим этажом располагались семейные апартаменты, новые сады, несколько птичьих дворов; там хранилась редчайшая коллекция произведений искусства, древних и современных, а также целая галерея диковинок, собранных со всех концов ведомого мира. Там обитала Семья: супруги, наложницы членов Семьи и их дети, а нередко и дети детей – меньше сотни человек не бывало, даже когда дворец пустовал, но комнат хватало на куда большее количество хозяев.

На третьем этаже жили слуги Семьи (не путать со слугами Дома, которым отведены были верхние подвальные помещения), и тамошние апартаменты были столь же просторны, изысканны и прекрасны, как и занимаемые Семьей. В Калимекке часто поговаривали, что слуги Галвеев живут лучше иных богачей.

Еще через два этажа обитаемые области кончались, храня верность Завету Величия, правившего здесь до Войны Чародеев, и обещая – по крайней мере Галвеям, – что величие это вернется. Огромный Дом был окружен массивными древними стенами, высокими, гладкими, словно отлитыми из стекла; след на них мог оставить только алмаз или не знающая ржавчины сталь мертвых теперь чародеев, а посему люди, заселявшие верхние этажи Дома, не имели особых причин для страха.

Впрочем, у Дома было и второе лицо, и второй характер – как у некоторых людей; о мрачной стороне этой говорили потайные ходы и комнаты, на которые иногда натыкались играющие дети, а то вдруг занятая уборкой горничная обнаруживала панель с секретом, споткнувшись о чуть неровную плитку пола. В такие мгновения карты Дома Галвеев прирастали на какой-нибудь дюйм; Семья, случалось, приобретала один-другой странный экспонат для своей коллекции, а слуги – новый объект попечения, в зависимости от характера коридора, места, куда он вел, и того, что это место собой представляло. Иногда слуга – или даже несколько – тихо пропадали вместе с новостями о своем открытии, и какое-то время среди прислуги ходила очередная страшная история.

Злая тень становилась отчетливее в этажах, располагавшихся под первым. Первый из подземных был занят кухнями, кладовыми и залами, где работали слуги; он выглядел столь же комфортабельным и постижимым, как и надземные этажи. Однако под ним располагалось еще десять этажей. Здесь открытую ветрам красоту балконных залов, врезанных в стену утеса, довершали виды на раскинувшийся внизу прекрасный город; комнаты на этих этажах занимала младшая прислуга и гости, ищущие себе приключений; здесь шумели пиршества и обделывались всякого рода делишки, требующие покрова ночи. От светлых залов в середине огромной скалы расходились коридоры, даже ясным днем освещенные только факелами; их сменяли коридоры, куда не проникал никакой свет; даже ноги, некогда по ним ступавшие, превратились в прах десять веков назад.

Тайны Семейства Галвеев хранились – как и подобает тайнам – во тьме и безмолвии, в неизведанных доселе глубинах. Волки Галвеев населяли самое сердце этой тьмы, в десяти уровнях от светлого и шумного мира, где пребывала основная часть Семьи, в местах, которые не смели обследовать даже самые предприимчивые дети, в местах, где не отваживались назначать свидания даже самые пылкие юные любовники.