Дипломатия - [17]

Каждая из вышеуказанных теорий имеет свои опасности и иллюзии, но самая большая опасность заключается в том, что военная школа не может понять искренности штатской, а «лавочники» не понимают, что «военными» руководят совершенно другие представления о способах и целях переговоров. Первые слишком верят в способность силы запугивать, а вторые — в способность кредита порождать доверие. «Лавочники» желают внушить доверие, а «военные» — страх. Разница в концепциях создает пренебрежение и подозрение у одних, возмущение — у других.

По тому вниманию, которое я уделил этим двум противоположным тенденциям, можно заметить, что я считаю, что развитие дипломатической теории больше зависело и зависит от противопоставления воображения разуму, романтики — здравому смыслу, героического — меркантильному, чем от каких-то определенных стандартов моральных ценностей. В обеих тенденциях мы видим и идеализм, и реализм. Их действительно разделяет то, что первая представляет собой, главным образом, динамическую теорию, а вторая — статическую. Первая требует движения, вторая — покоя.

Глава третья Переход от старой дипломатии к новой

I

Все порядочные люди говорят о «старой дипломатии» и о ее пользующейся плохой славой подруге «тайной дипломатии» в тоне морального негодования. Предполагается, что около 1918 г. дипломатия узрела свет, была обращена и спаслась и что с тех пор она стала совершенно другим существом.

В действительности можно заметить глубокую разницу между дипломатией XVII или XVIII века и нынешней. Было бы, однако, ошибкой считать, что существует полная противоположность между «тьмой» прошлого и «светом» настоящего. Здесь не было внезапного обращения и возникновения совершенно противоположных принципов или методов, — произошло постепенное приспособление искусства переговоров к переменам в политических условиях.

Жюль Камбон (один из наиболее образованных профессиональных дипломатов) даже утверждал, что разница между старой и новой дипломатией — это только широко распространенная иллюзия.

Он пишет:

«Говорить о старой и новой дипломатии — это значит устанавливать различие при отсутствии разницы. Только внешний вид или, если вам угодно, внешняя окраска дипломатии меняется. Существо остается неизменным, во-первых, потому, что человеческая природа не меняется, во-вторых, потому, что существует только один путь к разрешению международных разногласий, и, наконец, потому, что наиболее убедительный метод, находящийся в распоряжении правительства, это — слово честного человека».

На самом деле дипломатия представляет собою непрерывный процесс, и ее основные принципы не что иное, как аккумулированный опыт поколений умных и рассудительных людей. Правда также и то, что те, кто презрительно отбрасывает законы и формулы дипломатии, могут обнаружить на практике, что эти предписания не так бесполезны или бессодержательны, как это кажется с первого взгляда.

Несмотря на это мнение Камбона и несмотря на ряд примеров, которые можно привести в его подтверждение, остается фактом то, что в развитии дипломатической практики и теории можно отметить ряд перемен. В настоящей главе я предполагаю рассмотреть, как происходило поглощение старой дипломатии новой.

II

Было бы очень приятно, но не точно утверждать, что переход от старой дипломатии к новой представлял собой путь от абсолютизма к правящему классу и далее к демократическому контролю. Правда то, что в Великобритании приспособление дипломатии к политике следовало примерно этому пути, но этого нельзя сказать относительно других стран. Гитлер, например, более самодержавен, чем были Вильгельм II или Бисмарк, Муссолини значительно более единовластен, чем Криспи или Кавур. Дипломатия за последние 20 лет стала более зависимой от отдельных лиц, более секретной и более таинственной, чем в конце XIX века. Следовательно, мы видим, что старая дипломатия не только не умерла в 1918 г., но стала более активной и влиятельной, чем новая.

Конечно, можно отбросить неудобные факты, сочтя их временным возвратом к негодной и дискредитированной теории. Быть может, это и правда, но будет проще и более правильно утверждать, что та или иная политическая система находит свое отражение в соответствующей дипломатической теории и практике. Те изменения, которые происходят, зависят не столько от изменений в этике, сколько от перемещения власти. Рассматривая переход от старой дипломатии к новой, я специально займусь пояснением этого утверждения.

Во времена абсолютной монархии страна и ее обитатели рассматривались как полная собственность царствующего монарха, поэтому Людовик XIV и даже в более значительной степени Екатерина II и Фридрих Великий держали в своих руках все вопросы иностранной политики, войны и мира. Они были высшей властью не только по названию, но и на деле. При такой системе поневоле происходило смешение дипломатии и политики. Переговоры стали интимным делом отдельных лиц. При таких условиях было исключительно важно, чтобы посол завоевал доверие и, если возможно, любовь государя, при котором он был аккредитован.

Эта необходимость заставляла прибегать к ряду темных способов. Дипломаты не только давали крупные взятки придворным, спорили беспрерывно о старшинстве и статусе, крали официальные документы, но старались всеми правдами и неправдами заручиться поддержкой фаворитов и фавориток и, если это не удавалось, пытались их заменить более сговорчивыми.