Дипломатические комментарии - [103]

В случае, если одно из договаривающихся государств ратифицирует договор с оговорками, то другие стороны могут, конечно, сделать соответствующие представления, если они не принимают этих оговорок. Если происшедший из этого спор относительно соответствующих пунктов не может быть разрешен, обе стороны могут, разумеется, отказаться от договора. Если же возражений против оговорок нет, последние становятся частью договора или с открытого, или с молчаливого согласия. Предположим теперь, что оговорка в отношении вызвавших возражения слов будет присоединена к ратификации Японией договора против войны; какова будет по отношению к этому позиция подписавших договор держав? Эти слова имеют большое значение для Японии, но для других подписавших государств, за исключением. Соединенных штатов, они не имеют существенного значения. Автор с уверенностью полагает, что оговорка Японии была бы принята без возражений всеми подписавшими государствами, включая Соединенные штаты. Если по какому-либо случаю поднялся бы в отношении этой оговорки спор, который не мог бы быть разрешен, Япония Имела бы основание, конечно с сожалением, отказаться от договора против войны. Как бы ни был для международного мира желателен договор, он не оправдывает жертвы важными частями национальной структуры.

Заявление о том, что американское правительство и группы, поддерживающие его в отношении договора против войны, согласятся, по крайней мере молчаливо, на оговорки Японии по поводу вызвавшей возражения фразы, может показаться несовместимым с высказанным’ раньше утверждением, что они придают большое значение этой фразе. Конечно, американское правительство и особенно группы, борющиеся против войны, будут глубоко сожалеть по поводу японской оговорки. Однако автор уверен, что у них нет другого выхода, как только пройти мимо этой оговорки. Какое бы значение ни придавалось вызвавшим возражения словам, разве только они существенны для договора? Когда речь идет о жизни и смерти договора, можно пожертвовать важными словами для того, чтобы сохранить самый договор. Когда договор против войны обсуждался в сенате и Бора понял, что судьба договора висит на волоске, он, являющийся действительным отцом договора, смягчил свою кампанию за разоружение, которой он дорожил почти так же, как договором против войны, и снял свои возражения по поводу стоявшего на очереди закона о расширении морских вооружений, чтобы его оппоненты взамен этого сняли свои возражения против антивоенного договора. Этой уступкой он добился прохождения договора. Этот пример показывает, как легко американские государственные деятели приспособляются к обстановке.

Существует убеждение, что фраза «от имени своих народов», включенная в договор против войны, может сделаться общеупотребительной для дипломатических документов и договоров. Если Япония упустит настоящий случай прямо выразить свое отношение к этой терминологии, для нее будет трудно в будущем вести переговоры об изменении этой фразы[110].

Глава одиннадцатая Конституция и внешняя политика японского государства

1. Конституция

Надо признать, что японская конституция является единственной в мире. Какая другая страна на земле находится под управлением монарха, принадлежащего к императорскому дому, который царствует в стране с незапамятных времен? В какой другой стране сам монарх проявлял инициативу для создания парламента, который должен решать государственные дела в согласии е желаниями народа? Где монарх содействовал распространению знаний среди народа, потребовал составления основного закона страны и поощрял народ к участию в управлении государством? Японский народ считает особую структуру своего государства во всех отношениях совершенной и будет защищать ее ценой своей жизни.

Намерение Иугэ-но-Докё, буддийского монаха, занять императорский трон[111] является единственным примером этого рода в длинной истории Японии. Тогда форма правления в Японии подверглась серьезной угрозе, но, чтобы ее защитить, поднялся Ваке-но-Кийомаро. Он пришел в храм Хатиман[112] в Юзе и просил бога дать ему небесное послание для руководства его поведением. Его молитва была услышана, и оракул произнес следующее: «Со времени основания страны были твердо установлены отношения между императором и народом. Императорский трон будет всегда занимать сын императора». Широко огласив это предсказание, Ваке-но-Кийомаро был в состоянии помешать заговору вероломного монаха. Разглашенное послание бога Хатимана предотвратило национальную опасность. За исключением этого случая, не было сделано ни одной попытки изменить постоянную форму правления Японии.

Первой обязанностью японской дипломатии является одновременно защита национальных интересов и благосостояния народа в отношении внешнего мира и в то же время сохранение особой национальной структуры и развитие ее основных принципов. Император Страны восходящего солнца никогда не имел агрессивных намерений в отношении других стран и не допускал агрессии с их стороны. Когда в древние времена племена сику-син помогли айну нападать на японский народ, императорские силы отбили нападения и огнем и мечом разрушили центр нападавших, и когда три корейских королевства и дикие племена Северо-Восточной Азии поддерживали восставшее племя кумасо в юго-западной части Японии, императорская армия двинулась против них, разбила их и оставила гарнизон и военные учреждения (Мимана-фу) в Корее. Эти мероприятия, однако, не выходили за пределы законной самозащиты. В дальнейшем, во время нахождения у власти военных, случилась непоправимая трагедия, когда Йосимицу, один из военных властителей из дома Асикага, позорно принял от царствующего императора из династии Мин в Китае титул короля Японии и признал суверенитет китайского императора. Однако надо заметить, что при возвышении Иоеимицу до положения платящего дань короля, по-видимому, не было намерения изменять национальную структуру Японии. Китайский монарх, очевидно, думал, что управление страной принадлежало семье Асикага, и действовал в данном случае с обычным китайским тщеславием. Но непростительно было для Иосимицу злоупотреблять своей властью и благодушно принять титул короля от иностранного правительства. Снова, в более позднее время, когда разразился конфликт между Японией и Китаем во время экспедиции Хидейоси в Корею и китайский двор, помня о прецеденте с Иосимицу и полагая, что он может удовлетворить японского военного таким же способом, написал Хидейоси следующее: «Мы назначаем вас королем Японии». В этом случае также у китайского императора не было намерения оскорбить Японию. Скорее это была попытка доставить удовольствие Хидейоси и улучшить отношения между Японией и Китаем. Во всяком случае, когда китайский посол передал Хидейоси его назначение, последний сердито спросил: «Если я стану королем Японии, каково будет положение императора?» Китайский посол тогда впервые понял, что в Японии верховная власть находится у императора в Киото, а не у солдата в Момояма