Дипломатическая быль. Записки посла во Франции - [47]

Из ближайшего окружения де Голля все большую роль во времена, о которых я веду рассказ, играл директор его кабинета Ж. Помпиду. В государственном аппарате Парижа пост этот был значимым сам по себе, но помимо этого мы видели в Ж. Помпиду перспективного государственного деятеля и весьма дорожили контактами с ним. Беседы с Ж. Помпиду были ценны возможностью напомнить президенту о советско-французских делах, подготовить какие-либо решения, и даже самые скупые высказывания Помпиду — он был немногословен — были важным барометром настроений де Голля. Мы видели повышавшийся интерес Помпиду к отношениям с нашей страной, и это было хорошим показателем. Взлет Помпиду до поста премьер-министра Франции был стремительным, но для нас неожиданности не представлял. Вместе с этим возрастал и его интерес не только к тому, чтобы поднять на новый политический уровень наши отношения с Францией, но и наполнить их как можно более весомым содержанием в экономической области. Этой особенностью, отличавшей Помпиду от де Голля, будет отмечена в дальнейшем и его деятельность, когда он сам станет в 1969 году президентом Франции. Заглядывая в будущее, отметим сразу, что в стратегическом плане Ж. Помпиду последовательно выдержал в годы президентства курс в советско-французских отношениях, сложившийся в своей основе при де Голле. Будучи тяжело больным, отмеченным печатью смерти, Ж. Помпиду свой последний зарубежный визит совершил в Советский Союз.

В ту пору звезда Валери Жискар д’Эстена только начинала поблескивать на парижском политическом горизонте. Он был молодым выдвиженцем де Голля на посту министра финансов. Однако его компетентность, уверенная политическая поступь говорили в пользу того, что человек он был многообещающий. В. Жискар д’Эстен с интересом приобщился к советско-французским делам в экономической сфере, предпринимая смелые шаги в отношениях с нами. В дальнейшем он возглавил Большую советско-французскую комиссию по экономическому сотрудничеству. В. Жискар д’Эстен не делал публичных критических заявлений в адрес Советского Союза. Особенно благоприятное отношение к себе он вызвал посещением мавзолея Ленина. Это случится много позже, а в то время «открытие» В. Жискар д’Эстена было удачным политическим предвидением. Первой крупной темой наших контактов с В. Жискар д’Эстеном стало обсуждение вопроса о предоставлении долгосрочного кредита Советскому Союзу, но мы постарались расширить и характер общения, и содержание наших бесед с ним за рамки текущих дел, относившихся к его министерству. Особенно мне запомнился завтрак С. Виноградова с В. Жискар д’Эстеном в посольстве где-то в середине 1964 года, в котором принял участие и я. С. Виноградов сумел создать непринужденную обстановку. За кофе он навел разговор на тему о президентских выборах во Франции. До конца 1965 года, когда они должны были состояться, было еще далеко, и в голлистских кругах господствовало мнение, что на этих выборах, конечно же, победит де Голль, и даже в первом туре. Так считал и В. Жискар д’Эстен. Но что будет дальше, после того, когда истечет второй срок президентства де Голля? С. Виноградов заглянул так далеко, правильно прикинув, что нашего собеседника с учетом его молодости и амбиций может интересовать именно эта перспектива. Расчет оправдался.

— Да, в самом деле, — оживился В. Жискар д’Эстен, — кто же потом? Дальше кто?

И тогда С. Виноградов, расплывшись в улыбке, от которой, казалось, потеплело во всем посольском обеденном салоне, глядя прямо в глаза В. Жискар д’Эстену, многозначительно изрек:

— Вы!!!

Обычно строгое, невозмутимое лицо В. Жискар д’Эстена дрогнуло, засветилось таким глубоким удовлетворением от услышанного, что всякие другие слова делались совершенно излишними.

Расставание было самым дружественным.

Нашим естественным и достаточно частым собеседником был М. Кув де Мюрвиль, занимавший пост министра иностранных дел. Он был из плеяды крупных французских дипломатов-протестантов, традиционно занимающих видное положение на Кэ д’Орсе. Почти никогда не улыбающийся, с мягкими размеренными движениями и всегда ровной, лишенной эмоций тональностью голоса, он, казалось, родился моделью идеального, в глазах многих, дипломата. На этот счет его близкий друг, один из послов Франции в СССР Роже Сейду любил острить:

— Я знаю Кув де Мюрвиля, — говорил он, — с девятилетнего возраста, и можно сказать, что с тех пор он нисколько не изменился.

Как дипломат французской школы Кув де Мюрвиль придавал подчеркнутое значение анализу фактов, логическим выводам. Как-то в неофициальном разговоре со мной он в ироническом ключе проиллюстрировал примером из своей практики отличие в этом отношении американского и французского подходов. Случай имел место в бытность Кув де Мюрвиля послом в Вашингтоне. В воскресный день он играл за городом в гольф, когда специальный посыльный тогдашнего госсекретаря Джона Фостера Даллеса передал ему просьбу срочно приехать в госдепартамент.

Даллес рассказал Кув де Мюрвилю, что Насер обратился к США с просьбой о предоставлении кредита на строительство Асуанской плотины. Но Вашингтон денег Насеру давать не хотел.