Дипломат - [21]

Но Мак-Грегор явно не был доволен ответом, и когда он снова занялся своими бумагами, лицо его ясно говорило, что ему больше нечего сказать Эссексу и что он не ждет от Эссекса никаких слов, которые стоило бы слушать.

– Конечно, вы знаете Иран лучше меня. – Эссекс не позволил себе рассердиться на Мак-Грегора и мысленно похвалил себя за свое долготерпение. Он решил начать все сначала. – Меня, вероятно, слишком сильно тревожит огромное значение этих событий для судеб Англии, но это грех простительный. Еще несколько таких бесед с вами, и мне станет яснее соотношение между иранским вопросом в целом и нашими собственными проблемами. Я очень рад, Мак-Грегор, что вы так любите эту страну. Очень хорошо, когда человек с полным сознанием ответственности подходит к изучаемому предмету. А теперь поднимемся наверх и обсудим с Френсисом Дрейком, как лучше всего поставить вопрос перед русскими. – Эссекс подхватил Мак-Грегора под руку, и так они проследовали мимо стола мисс Уильямс.

Как только они вошли к Дрейку, Эссекс сказал: – Френсис, мне нужен ваш совет относительно того, как подступиться к русским.

– Хорошо. Подождите минутку. – Дрейк снял свое пенсне и по телефону вызвал к себе Мелби.

– Садитесь, – сказал Дрейк Эссексу и Мак-Грегору.

Мелби явился немедленно, и Дрейк спросил его, что он узнал в протокольном отделе.

– Там была только одна секретарша, – сказал Мелби. – Она ничего не знает о лорде Эссексе. Она сказала, что передаст Антонову, когда он придет, и попросит его позвонить нам, но на это нечего надеяться.

– Кто это Антонов? – спросил Эссекс.

– Заведующий протокольным отделом, – ответил Мелби, – Он устраивает все свидания.

– А нельзя ли обойтись без протокольного отдела? – спросил Эссекс.

– Нет, лорд Эссекс, – сказал Мелби, – здесь этого нельзя.

– Посмотрим! – с мальчишеским задором сказал Эссекс. – Соедините-ка меня с Молотовым.

– Бог мой! – воскликнул Дрейк. – Это невозможно.

– Почему?

Дрейк улыбнулся.

– Здесь это не принято, Гарольд. А кроме того, Молотов не говорит по-английски, и вы все равно не смогли бы с ним разговаривать.

– Мак-Грегор может поговорить, – сказал Эссекс. – Вы достаточно знаете русский язык, Мак-Грегор, чтобы поговорить с Молотовым вместо меня?

– Думаю, что да.

– На вашем месте я не стал бы этого делать, – сказал Дрейк, для пущей убедительности вставая с кресла.

– Почему? Мне кажется, в этом нет ничего обидного для Молотова, если мы ему позвоним. – Эссекс заупрямился и твердо решил выполнить свое намерение.

– Вам будет обидно. – Дрейк не на шутку встревожился. – Вы ничего не добьетесь, кроме краткого отрицательного ответа Молотова, чему русские будут очень рады. Мы не можем этого допустить, Гарольд.

Эссекс не хотел слишком открыто действовать наперекор Дрейку, хотя и считал его слова только повторением всех советов, выслушанных и отвергнутых им в Лондоне. Он решил вооружиться терпением.

– Так с кем же вы обычно разговариваете? – спросил он Дрейка.

– С заведующим западноевропейским отделом.

– А с кем-нибудь повыше?

– Иногда с заместителями министра, чаще всего с Вышинским, но мы по возможности избегаем его, потому что он слишком большой спорщик, у него слишком острый язык. Мы должны действовать официальным путем, – настойчиво повторил Дрейк. – Джон, – обратился он к Мелби, – позвоните еще раз в протокольный отдел и скажите, что у нас важное дело. Постарайтесь найти Антонова, где бы он ни был, и звоните до тех пор, пока не найдете.

Эссекс вздохнул. – Я в вашей власти, Френсис, – сказал он, – но ведь вы знаете, что нам нельзя терять времени.

– Знаю. – Дрейк, успокоившись, даже посочувствовал Эссексу. – Не беспокойтесь, мы все устроим.

– Надеюсь, – сказал Эссекс и стал дожидаться Мелби. Он подошел к окну, у которого сидел Мак-Грегор, и посмотрел на каток, куда смотрел и Мак-Грегор. Почти тотчас же в комнату вошла девушка, утром катавшаяся на коньках. Теперь она была в черном шерстяном платье с белым воротничком.

– Простите, – небрежно сказала она Дрейку, – я не знала, что вы заняты.

– Ничего, ничего, Кэтрин, – сказал Дрейк. – Что вы принесли?

– Сводку информации и телеграмму из Тегерана, – ответила девушка. Она остановилась возле стола Дрейка, повернувшись лицом к Эссексу и Мак-Грегору, и спокойно рассматривала их.

– Я подумала, что вы захотите сейчас же прочесть тегеранскую телеграмму. – Она положила бумаги на стол.

– Благодарю вас, – сказал Дрейк. – Познакомьтесь – лорд Эссекс и мистер Мак-Грегор. А это Кэтрин Клайв, Гарольд.

– Это вы катались на коньках? – спросил ее Эссекс.

Она кивнула головой и, холодно взглянув на Эссекса и Мак-Грегора, спросила: – А это вы попали в аварию?

– Да, – сказал Эссекс.

Она держала голову очень прямо, лицо ее выражало полное равнодушие. – Русские уже звонили и приносили свои извинения, и сейчас приходили двое, кажется из Интуриста, и тоже извинялись. Я решила, что незачем водить их к вам. Но, может быть, вы хотели бы их видеть? – Говорила она, как и следовало ожидать, непринужденно и самоуверенно, сухим, слегка надменным тоном, и глаза ее глядели очень серьезно, но в то же время чувствовалось, что она ничему не придает особенного значения: ни аварии их самолета, ни извинениям русских.