Диорама инфернальных регионов, или Девятый вопрос дьявола - [12]

— Ах ты!..

Маленький Фазевелл дернулся так, что башмак перевернулся. Подметка была такой изношенной, что сквозь нее виднелись и клейкое пятно в районе большого пальца, к которому прилип окурок, и спутанные волосы.

— Он у нас в руках! — прошипел мне на ухо большой Фазевелл, — Девочка, какое бы обличье он тебе ни показывал, кем бы перед тобой ни явился — ошибки быть не может! Всю дорогу — по горам, по реке, по рощам — мне еле удавалось держать его в узде, чтобы он не вышиб стены фургона, а ты его обуздала, словно пони! Девочкам нравятся пони. Он теперь наш — мой и твой!

Вдова махнула рукой.

— Не слушай его.

— Сара! Ты забыла, кто у нас тут? Ты забыла Геттисберг, Колд-Харбор и Петербург? Туберкулез, который унес твоего Уильяма, общую атрофию, похитившую Энни из колыбели? Тебе что, безразлично, что эта тварь сделала с миром и что еще сделает? Неужели ты ничему не научилась?

— Есть вещи, которым учиться не стоит, — отозвалась вдова. — Некоторых волшебников, дышавших воздухом Господним, держали куда в большей тесноте. Тебе довелось быть свидетелем кое-чего похуже Колд-Харбора, ты знаешь об этом не меньше любого из нас.

Витстроу молчал. Он очень сосредоточенно протирал металлическую скамью носовым платком, и казалось, будто он вовсе не слушает. Затем он медленно сложил платок, смахнул последнее пятно пыли, вздохнул и уселся, умостившись на самом краешке, как будто это могло уберечь его от соприкосновения с железом. Стоило ему сесть, и в тот же миг прозрачная кошка прыгнула к нему на колени и устроилась там. Витстроу почесал ее за ухом, и кошка, мурлыча, стала растворяться в воздухе, и в итоге оказалось, что Витстроу чешет собственную ногу.

— Что касается меня, — наконец подал голос Витстроу, — то я считаю, что какое бы полумертвое существо ты сюда ни приволок, Фазевелл, оно больше не твое. Оно принадлежит…

— Перл?! — хором воскликнули Фазевелл и вдова.

— Перл, — повторил Витстроу. — В противном случае она бы его не увидела, не так ли? Значит, ей и решать, как она с ним поступит. И нечего смотреть на меня с таким видом, будто вы только что вдвоем проглотили одну устрицу. Свобода выбора — ют основополагающий принцип «Старой фирмы», то, на чем стоит весь наш бизнес. К тому же Перл уже все решила.

Он откинулся на спинку скамьи, надвинул шляпу на глаза и скрестил ноги.

Когда он это озвучил, я поняла, что так и есть.

— Нет, — запротестовал Фазевелл.

Я подобрала башмак. Он был не тяжелее отрезанной ноги. При мысли об этом меня передернуло.

— Витстроу! — возмутился Фазевелл. — Ты что со мной сделал, мерзавец? Я не могу пошевелиться!

— Это не я.

— И не я, — помотала головой вдова.

— Перл! Послушай меня.

Я подняла башмак повыше и заглянула в дырочку для шнурка. Дрожащая фигура больше не походила на Фазевелла — скорее, на скверное воспоминание о нем, или на жалкое его подобие, или просто на пятно на холсте, которое можно было мысленно дорисовать до облика волшебника, если правильно прищуриться. В любом случае, я сказала:

— Иди домой.

А потом раскрутила башмак над головой и кинула как можно дальше.

— Не-е-е-т!!! — взвыл Фазевелл.

Башмак плавно проплыл над изгородью, пролетел мимо того места, где должен был бы упасть, и продолжил двигаться дальше — кувыркающаяся черная точка на фоне блеклого неба, напоминающая вывернутую звезду, — пока то, что я принимала за башмак, не оказалось лишь каким-то пятнышком. Я моргнула — и оно исчезло.

Мистер Фазевелл смотрел в небо; на скулах у него ходили желваки. По щеке скатилась слеза. Он застонал.

— Ого! Думаю, мы можем не ждать его к ужину, — заметил Витстроу.

— Точно, — согласилась вдова. Она щелкнула пальцами перед носом у Витстроу. — Я знала это в тот самый момент, когда она со своими двойниками вышла из окна бального зала. Ее появление было предсказано духами.

— Духами! Ишь ты! — произнес Витстроу с иронией. — Она волшебница, а не какая-нибудь поденщица из Лос-Анджелеса.

Стоны Фазевелла перешли в завывания.

Меня вдруг замутило, голова закружилась, и дыхание перехватило, как от удара под дых. Я побежала, толком не зная куда, но Фазевелл уже кинулся мне наперерез. Он схватил меня за плечи, встряхнул, словно крысу, и завыл мне в лицо.

— Простите! — крикнула я Фазевеллу. — Я должна была это сделать! Должна!

Тогда он ударил меня, и я с рыданиями упала в траву. Я ждала, что он снова на меня набросится, даже убьет. Но вдруг оказалось, что рядом со мной стоят на коленях вдова и Витстроу и гладят меня по голове. Они что-то бормотали, но я не могла разобрать слов. Фазевелл неровной походкой шел через двор — так могло бы двигаться огородное пугало. Он рухнул на колени среди розовых кустов и стал рыться в земле в поисках своей фляги, не обращая внимания на шипы, впивающиеся ему в лицо.

* * *

Несколько дней я пролежала в постели, свернувшись клубком под пуховым одеялом. Вдова выходила из комнаты лишь тогда, когда мне что-нибудь было нужно. Мистер Деллафейв обосновался в верхнем углу и вообще не покидал комнату.

Когда у меня появились силы, вдова вручила мне записку, оставленную мистером Фазевеллом.

«Я не должен был поднимать на тебя руку, Короткие Штанишки, и жалею, что сделал это, но и тебе не следовало становиться между мной и дьяволом. Множество женщин и детей в Виргинии встали между воюющими армиями и в итоге умерли. Попомни мои слова. Фазевелл».