Династия Романовых - [81]

Вскоре лже-Петр был пойман псковскими стрельцами и подвержен допросу. Отвечая на вопросы, Кобылкин перемежал правду и ложь. С одной стороны, он сообщил реальные факты о жизни в Москве и поездке в Торопец и обратно, с другой стороны, заявил, что в Ригу он не ездил и Петром Алексеевичем не назывался. Но уже в марте «в застенке на пытке» Кобылкин все же признался в самозванстве. Приговор был вынесен 17 марта 1697 года, а 1 апреля Тимофей Кобылкин был казнен. Пострадала и его семья: двор и все имущество самозванца перешли к другому владельцу.

«Сын Петра I»

Целую вереницу двойников и самозванцев оставил после себя богатый на авантюристов XVIII век. Исследователи насчитывают семь лже-Алексеев Петровичей, шесть или восемь Лже-Иванов Антоновичей, сорок лже-Петров III, четыре лже-Павла Петровича и прочих.

В начале века особо популярным среди самозванцев стало имя царевича Алексея Петровича – сына Петра I и царицы Прасковьи Лопухиной. Когда по указу царя Петра I его сын Алексей, «умышлявший на власть отца», был казнен, то в разных концах России, как тени, как призраки убитого, стали появляться его двойники. В 1712 году за Алексея Петровича Романова выдал себя некий Андрей Крекшин. Этот самозванец объявился в декабре этого года в Нижегородской губернии. О самом Крекшине известно, что родился он примерно в 1693—1695 году в деревне Афинеево Угличского уезда, которая находилась «близ дворцового села Богоявленского» и принадлежала его отцу, мелкопоместному дворянину. Андрей рос непутевым, читать и писать он так и не научился, а повзрослев, совсем отбился от рук – стал «ходить по кружалам пить и бражничать, играть в карты и в зернь». За это отец не раз «бивал его… жестоко», пока юноша не сбежал из дома. Некоторое время он жил у дяди в Симбирском уезде, а потом отправился бродяжничать.

В образе лжемонарха пришелец предстал перед нижегородскими крестьянами, которые в один из зимних морозных вечеров, пожалев бродягу, пустили его на ночлег. В ветхой бараньей шубе, старом кафтане и лаптях самозванец мало походил на царевича, но все же в народе о «царском сыне» пошла молва. Очевидцы утверждали, что нищий бродяга «показывал им, крестьянам, на себе знак и сказывал: той-де знак на нем начертан, как он родился, и грамоте-де он писать умеет, и говорит многими иностранными языками». Сам Крекшин потом отрицал, что говорил кому-либо о «царском знаке» на своем теле. Возможно, этот слух родился и без участия самого самозванца – из фольклорных представлений «о подлинном государе». Как показали на допросе крестьяне, Крекшин, «как бывал пьян, назывался великим государем царевичем и великим князем Алексеем Петровичем; а с Москвы-де он сошел для того, что взял его хмель».

В феврале 1713 года самозванца поймали. Он был представлен в нижегородскую губернскую канцелярию, а затем отправлен в тюрьму, где «держан был за караулом недели с четыре». Крекшина подвергли допросу, после чего он был «бит на козле кнутом» и отпущен под поручительство бывшего подьячего Ивана Белаша. После этого более года лжецаревич бродил по Нижегородскому и Арзамасскому уездам. Имеются сведения, что «жил он, самозванец, в нижегородской вотчине Михаила Ильина сына Чирикова в деревне Начинье у крестьян…», пьянствовал, воровал, занимался конокрадством. 7 апреля 1715 года местные крестьяне, обозленные тем, что «им чинятся безпрестранные… покражи и лошадям з дворов увод», схватили Крекшина и повезли в Нижний Новгород. В губернской канцелярии Крекшина снова допросили. Он не скрыл, что уже был здесь под караулом, но о самозванстве умолчал. Возможно, и на этот раз его отпустили бы, наказав кнутом, но 23 апреля новый староста Терюшевской волости, «уведав о приводе того Андрея, подал челобитную… с объявлением, что спрашивают того Андрея в Преображенский приказ в государеве великом деле». Сразу же Крекшина вызвали «на роспрос», однако речь зашла совсем о другом деле. То, что в их руках самозванец, местные власти так и не узнали. Примерно в конце мая 1715 года дело Крекшина и он сам были посланы в Преображенский приказ, и уже там выяснилось, что перед сыщиками – самозванец. Крекшин уже не пытался лгать и изворачиваться – рассказав о своей жизни, он признал себя самозванцем и тут же отрекся от мифической ипостаси. 5 августа лжемонарха подвергли пытке – 30 ударов кнутом. «А с пытки говорил: царевичем назвался для того, чтоб ево поили и кормили». Приговор был оглашен 11 августа – А. Крекшина отправили на 15-летнюю каторгу. Что с ним сталось, неизвестно; скорее всего жизнь этого самозванца на каторге закончилась.

Спустя несколько лет, в 1723 году призрак казненного царевича вновь появился, на этот раз в Вологде. И хотя после поимки и пыток было установлено, что назвавший себя сыном царя опять всего лишь нищий бродяга Алексей Родионов, в народе снова заговорили о «спасшемся» от казни царевиче. В 1725-м царским сыном Алексеем объявляли себя солдаты Евстифей Артемьев в Астрахани и Александр Семиков в Украине, несколько лет спустя в Нижегородском уезде за царевича выдавал себя Андрей Холщевников.

В 1732 году нищий крестьянин Тимофей Труженик под именем царевича Алексея Петровича и беглый солдат Ларион Стародубцев под именем царевича Петра Петровича организовали выступления крестьян под Тамбовом и Самарой. Крестьяне поверили самозванцам после того, как их «признал» знахарь, который славился тем, что «видел людей насквозь». На самом же деле лже-Петр Петрович был драгуном Нарвского полка, бежал со службы и поселился в казачьей станице на реке Бузулук. Тимофея Труженика, который и подтолкнул его к самозванству, он называл своим братом. Вскоре пойманные в самарских степях, оба самозванца подверглись жестокой казни: «По решению тайной канцелярии Стародубцеву и Труженику отрублены были головы, воткнутые затем на железный кол, а тела их сожжены; его товарищам отрублены головы, а крестьяне, ездившие на свидание с Тружеником и Стародубцевым, биты нещадно кнутом и после урезания языков сосланы для определения к вечным работам в дальние сибирские города», – пишет об этом Г. В. Есипов в книге «Люди старого века».