Династия Романовых - [101]

С детства крестьянскому сыну хватало работы, и потому к грамоте он стал приобщаться поздно – в 17 лет, когда работал на отходном промысле плотником в Кременчуге и Херсоне. Покидая на долгие месяцы родную деревню, юноша старался заработать, чтобы помочь своей бедной семье. Впрочем, его постоянным длительным отлучкам из Тульской губернии на заработки есть и другая причина. О ней он позже сам поведал на допросах в Тайной канцелярии: родители женили Василия против его воли на девице Анастасии, вот он и стремился сбежать из Акулова, чтобы не жить с нелюбимой женой. В юные годы Василий Васильев перенес тяжелую болезнь. Исследователи полагают, что во время этой болезни с ним случилось нечто такое, что подтолкнуло его кардинально изменить свою жизнь. То ли юноше было какое-то видение, то ли он дал обет в случае выздоровления посвятить себя служению Богу, но, чудом выздоровев, Василий обратился к родителям с просьбой благословить его на уход в монастырь. Престарелые родители, не желая отпускать кормильца, благословения Василию не дали. Но, несмотря на это, в 1785 году он тайно ушел из деревни и пешком, кормясь подаянием, добрался до Петербурга, где жил его барин – Лев Нарышкин, служивший при дворе самого государя обершталмейстером. К Нарышкину и отправился Василий с просьбой отпустить его на волю. Какими словами увещевал беглый крестьянин своего господина, неизвестно, но вольную он получил. Отправившись пешком в далекий путь, будущий предсказатель добрался до Валаамского монастыря (Костромская губерния), где принял постриг. Так из мирской жизни исчез Василий Васильев, и появился монах по имени Адам, которого позднее все стали называть Авелем. Однако в монастыре Адам прожил всего лишь год – получив благословение от игумена, он поселился в глубине того же острова – «в пустыне» – и много лет жил в полном одиночестве, «в борьбе с искушениями». Там в марте 1787 года монаху было видение: два ангела вознесли его и сказали ему: «Буди ты новый Адам и древний отец Дадамей, и напиши яже видел еси; и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а токмо избранным моим и токмо святым моим; тем напиши, которые могут вместить наши словеса и наша наказания…» В ночь на 1 ноября того же года ему было еще одно «дивное видение и предивное»: поведал ему Господь о тайнах будущего, велев донести предсказания эти народу. С тех пор Адам «стал вся познавать и вся разуметь и пророчествовать». Осознав свое новое предназначение, вещий монах начал путь пророка и предсказателя. Он покинул остров и «пошел странником по земле православной».

За девять лет странствующий монах обошел многие «страны и грады, сказывал и проповедовал волю Божию и Страшный Суд Его». Предпринял Авель и поход в Царьград (Константинополь) через города Орел, Сумы, Харьков, Полтаву, Кременчуг и Херсон. Обратная дорога привела его к Волге, где монах осел на послушание в Николо-Бабаевском монастыре Костромской епархии. В этой обители за десять дней «написал он книгу мудрую и премудрую», где среди прочего говорилось и о царствующей императрице Екатерине II, что жить ей осталось восемь месяцев и что умрет она скоропостижно. Было это в конце февраля 1796 года.

Вряд ли знал скромный монах об указе от 19 октября 1762 года, предписывавшем за подобные писания расстриг из монахов и заключение под стражу. Иначе скорее всего он не показал бы свои записи настоятелю монастыря. Нарушившего закон монаха вначале направили к епископу Костромскому и Галицкому Павлу, которому Авель сказал, что книгу не «списывал, а сочинял из видения», ибо, «…будучи в Валааме, пришед к заутрени в церковь, равно как бы апостол Павел восхищен был на небо и там видел две книги и что видел, то самое и писал…». Епископа возмутило такое святотатство – надо же кем возомнил себя этот монах-выскочка, с пророком Павлом себя сравнивает! Не решившись просто уничтожить книгу, которая содержала «различные царские секреты», епископ обрушил весь свой гнев на Авеля: «Сия книга написана смертною казнию!» и под караулом отправил его в Петербург. В Тайной экспедиции сохранились протоколы его допросов, начатые 5 марта 1796 года. Монах признался, что, начиная с видения 1787-го, то есть на протяжении девяти лет, он мучился совестью и желал только одного – «об оном гласе сказать Ея Величеству». 17 марта 1796 года Министерством юстиции Российской империи было заведено «Дело о крестьянине вотчины Л. А. Нарышкина именем Василий Васильев, находившемся в Костромской губернии в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, а потом назвавшегося Авелем, и о сочиненной им книге, на 67 листах». Широкой общественности некоторые детали этого дела стали известны только во второй половине XIX века, после публикаций выдержек из книг Авеля в журналах «Русская старина» (1875) и «Русский архив» (1878).

Если бы не царская фамилия, упомянутая в написанной Авелем книге, провидца скорее всего запороли бы или сгноили в глухих монастырях. Но поскольку пророчество касалось царственной особы, суть дела доложили генерал-прокурору, графу А. Н. Самойлову. Насколько важно было все, касавшееся коронованных особ, следует из того, что граф сам прибыл в Тайную экспедицию, долго беседовал с провидцем, склоняясь к тому, что перед ним юродивый. Беседа генерал-прокурора с монахом проходила «на высоких тонах». По некоторым свидетельствам, прокурор даже трижды ударил монаха по лицу. «Отец же Авель стояше перед ним весь в благости, и весь в божественных действах». «Меня научил писать сию книгу Тот, Кто сотворил небо и землю, и вся иже в них. Тот, Кто повелел мне и все секреты оставлять», – смиренно, но упорно твердил монах. После долгих сомнений Самойлов все же решил доложить о предсказателе царице. По одной версии, Екатерина II не захотела встречаться с предсказателем, по другой – их беседа все-таки состоялась. Так или иначе, Екатерине II, услышавшей дату собственной кончины, стало дурно, что, впрочем, в данной ситуации не удивительно. Поначалу государыня «за сие дерзновение и буйственность» хотела казнить монаха, как и предусматривалось законом. Но все же решила проявить великодушие и указом от 17 марта 1796 года «соизволила оного Василия Васильева… посадить в Шлиссельбургскую крепость… А вышесказанные писанные им бумаги запечатать печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной экспедиции».