Династия - [130]

Он взял ее за руку и потянул к себе. Она рванула с его головы шляпу и убежала, чтобы он погнался за ней. Генри нагнал ее возле места, где паслись их лошади, и обнял, совершенно забыв о своем недовольстве ее поведением.

— Ты ведьма, — пробормотал он, глядя ей в лицо.

Сесиль не могла назваться красавицей в классическом понимании этого слова: у нее было широковатое лицо, курносый нос, а рот слишком велик. Но все равно от ее привлекательности захватывало дух, настолько она казалась живой и милой. Тому, кто ее любил, ее лицо не могло не казаться прекрасным.

— Нет, не ведьма. Я просто одна из Морландов. И я должна отправляться немедленно домой, иначе меня выпорют.

В июле была запланирована большая церемония: тела герцога Йорка и графа Рутленда предполагалось эксгумировать в Понтерфакте и перевезти в Фазерингей для перезахоронения с почестями, подобающими отцу и брату короля. Эта обязанность была возложена на милорда Глостера, которому поручалось выступить официальным представителем двора, но в последнюю минуту король объявил, что он тоже будет присутствовать на церемонии. Очевидно, он хотел на время сбежать из Лондона, где как раз свирепствовала эпидемия оспы, которая, похоже, пока не собиралась утихать. Вполне возможно, что король желал присутствовать на церемонии перезахоронения, поскольку ожидался приезд именитых гостей, в том числе и послов многих иностранных держав.

Элеонора была приглашена на похоронную церемонию и последующее поминание, которое устраивалось в поместье Фазерингей. Ее сопровождали Эдуард и Сесилия. Лорд Ричард лично вручил ей приглашение, когда они встретились в городском холле в один из его частых приездов в Йорк.

— Насколько я понял, ожидается приезд гостей из посольства Франции, — сказал он ей. — Среди них будут Гулом Ресто и Луиде Марафи, купцы из славного города Руана, но с ними прибудет и некий купец из Амьена, чье имя выскочило у меня из головы…

— Неужели Трувиль, ваша светлость? — смеясь, спросила Элеонора.

— Вот именно. Каким-то образом ему удалось затесаться в эту компанию. Как он это сделал, ума не приложу. Не удивлюсь, если узнаю, что к этому проложил руку Эдуард. Он поразительно сентиментален. Поскольку Фазерингей находится по дороге в Йорк, то, я уверен, Трувиль будет счастлив нанести вам визит и своими глазами увидеть, кого произвела на свет его дочь.

Элеонора недовольно поморщилась, а затем сказала:

— Вы когда-нибудь видели этого Трувиля? Вы знаете его? Действительно ли невооруженным глазом видно, что он простолюдин?

— Я никогда не видел его, — извиняющимся тоном произнес Ричард, — но я слышал, что он вполне приличный человек. По крайней мере, у него репутация честного гражданина. Его ни за что не включили бы в число приглашенных, если бы его происхождение и манеры оставляли желать лучшего. Утешьтесь тем, что я приму его как гостя. Наверняка вы сможете последовать моему примеру?

Услышав это, Элеонора почувствовала себя пристыженной и тут же попросила прощения.

Кортеж покинул Понтерфакт двадцать четвертого июля, тела везли в великолепной колеснице, украшенной гербами Англии и Франции. Создавалось впечатление, что герцогу воздают почести, как королю. В колесницу впрягли шестерку вороных лошадей, украсив им гривы и покрыв богатыми попонами. Герцог Глостер следовал за катафалком, одетый в траурные одежды. Двадцать девятого июля процессия достигла поместья Фазерингей. Здесь тела были преданы земле после проведения торжественной службы, а затем в замке устроено грандиозное поминание, на котором присутствовал король.

Герцог Глостер вел себя на поминании очень сдержанно, держась несколько в стороне, так как его очень взволновала предшествующая церемония. Он хотел тихо посидеть с друзьями, но все равно нашел время приветствовать Элеонору, Эдуарда и Сесилию. Отец Джакозы был представлен семье. Ричарда немало позабавило, когда он наблюдал, как Элеонора разрывалась между желанием соблюсти приличия и явным нежеланием общаться с представленным ей гостем. Еще более забавным делал эту ситуацию тот факт, что французский у Элеоноры был намного лучше, чем у Эдуарда. Сесилия же практически им не владела, поэтому француз, естественно, обращался исключительно к Элеоноре. Тем не менее, Элеонора нашла время обсудить с членами своей семьи все последние новости из Лондона: там появилось новое изобретение господина Кокстона — печатный станок, который был установлен в Вестминстере. Говорили, что с его помощью можно изготовить столько экземпляров книги, сколько пожелаешь, и происходит это в мгновение ока. Изобретение Кокстона грозило оставить без работы тысячи писарей. Следующей темой для обсуждения стала оспа, ежедневно уносившая жизнь многих людей. Считалось, что в Англию ее завезли из Франции на каком-то торговом корабле.

Тридцать первого числа того же месяца Морланды отправились в Йорк, и Трувиль поехал вместе с ними. Он очень старался произвести хорошее впечатление, поэтому расточал похвалу по любому поводу: хвалил окружающий пейзаж, тучных овец, восхищался здоровым видом крестьянских детей и красотой англичанок. Про себя Элеонора порадовалась тому, что они не встретили по дороге разбойников (после возвращения армии из Франции в стране было неспокойно), иначе Трувилю пришлось бы искать повод похвалить и их.