Династия - [127]

— Благодарю вас, ваша светлость. Я очень признателен.

— Тогда можешь идти. Надеюсь, что она принесет тебе радость, Нэд. По крайней мере, ее семья не будет докучать тебе, находясь на таком большом расстоянии.

Когда Нэд покидал королевский шатер, он невольно подумал, что король, должно быть, крайне утомлен близостью родственников мадам королевы, если позволил себе высказаться в таком духе.

Король окликнул его.

— Между прочим, ты не думал, как к этому отнесется твоя семья? Вижу, что думал. Хорошо. Можешь не волноваться. Я улажу этот вопрос.

— Спасибо вам, ваша светлость.

На этот раз его благодарность была искренней, потому что семья не могла бы его строго наказать после вмешательства самого короля.

Серым туманным утром первого сентября английская армия начала поход домой, направляясь к побережью. Все командиры, кроме Ричарда Глостера, уезжали из Франции, став богаче, чем были. Им были даны большие взятки и обещаны пожизненные пенсии. Глостер принял в дар лишь новую лошадь, дав понять, что его невозможно подкупить. Солдаты уезжали, обогащенные опытом, и этого им должно было хватить. Нэд отбывал тоже не с пустыми руками — с ним в путь отправилась и его пухленькая француженка-жена, которая ехала позади него на толстом белом пони и безутешно рыдала от мысли, что она покидает свою родину навсегда. Проезжавшие мимо нее солдаты делали грубые замечания по поводу ее присутствия в рядах воинов, но, к счастью, эти замечания были понятны только Нэду.

Глава двадцатая

Прием, который устроили Нэду в Морланд-Плэйсе, не был таким ужасным, как он ожидал. Отчасти в этом была заслуга его дяди Ричарда, который добрался до поместья раньше и подготовил семью к мысли о переменах в семейном положении будущего наследника. Армия под предводительством Глостера пересекла Ла-Манш четвертого сентября. Они были одними из первых, кто достиг побережья, в то время как армия, во главе которой стоял король, добралась туда только к двадцать четвертому сентября. Именно поэтому к тому времени, как Нэд и его молодая жена только ступили на английскую землю, йоркширцы уже были дома. Лорд Глостер соизволил сделать остановку в Морланд-Плэйсе, чтобы лично помочь Ричарду объяснить ситуацию Элеоноре.

Хотя такой союз был мезальянсом для будущего владельца всех земель Морландов, расстроенными себя чувствовали родители — Эдуард и Сесилия. Что касается Элеоноры, то все ее силы ушли на осуждение соглашения и его условий.

— Разве для этого мы давали деньги? — сказала она милорду Глостеру. — Этот договор не будет популярен в народе. Я удивлена, что король пошел на такое.

— К счастью, народ не будет обвинять его, — Ричард вытянул ноги к огню. — Люди любят Эдуарда. Во всех грехах они готовы винить только его советников. Я ничуть не сомневаюсь, что этой зимой нам следует ожидать волнений в провинциях.

— А вас будут любить еще сильнее за то, что вы не побоялись выступить против, — проговорила Элеонора.

— Мне не доставило удовольствия противостоять брату. Я никогда раньше не выступал против него…

— Я знаю, но в этом случае вы не нарушили принципов. Вы остались верны ему. Он это понимает, я уверена.

— Хотелось бы надеяться. Но всегда найдутся такие, кто готов действовать не в мою пользу.

— Пока король благоволит к вам, вы можете позволить себе не учитывать мнения остальных, — сказала Элеонора. — При любом повороте событий северяне будут на вашей стороне.

— О, если бы только я мог провести здесь всю жизнь, — вздохнул лорд Ричард. — Здесь каждый понимает разницу между справедливым решением и несправедливым. Здесь преданность испрашивается и дается как дар, а обещания и клятвы не нарушаются. Южане совсем другие: сплошь обман и предательство, а за красивыми словами скрываются коварные планы, и у каждого припрятан кинжал в букете. Юг, как трясина, покрытая зеленой травкой. Она манит тебя, но стоит оступиться, и ты пропал.

Он поежился, и Элеонора с любопытством посмотрела на него.

— Чего вам бояться? — спросила она.

— Трудно сказать. Я простой человек, а жизнь полна сложностей. Многие вещи в действительности не такие, какими кажутся, а решения, которые выглядят легкими, принять вообще невозможно. Иногда даже добро не оказывается на пользу. Временами меня охватывает смутное предчувствие, что мне уготована темная судьба, что в мою жизнь войдет измена, и я приму ее, потому что слишком простодушен, чтобы распознать ловушку, — он поднял взгляд на Элеонору, как будто желал найти в ней поддержку. — Вы мудрее меня, — сказал он. — Я хотел бы, помогли мне.

— Вы хороший, достойный человек, — ответила Элеонора. — Нет другого такого, любимого народом. Что бы ни случилось, никто не поставит под сомнение ваши мотивы, а если вы позовете на помощь, то она непременно придет.

— Мне приятно разговаривать с вами, — произнес он, немного успокоенный. — Анна похожа на вас. Она выглядит хрупкой, но у нее твердый стержень внутри, у моей яблоньки. Завтра я увижу ее и нашего малыша. Как же я по ним соскучился! Дети растут так быстро, их трудно оставить даже на один день, не говоря уже о полугоде.

— Завтра вы будете дома, — подбодрила его Элеонора.