Дилетанты - [29]

Пес пытался извлечь ошейник из-под человека, человек пытался подальше отодвинуться от пса. Между ними возникло явное непонимание, и ни одна из сторон не могла добиться своего. Ситуация складывалась комичная, но мне было не до смеха. Во-первых, рука у меня была в крови, во-вторых, высокий неистово размахивал револьвером, и трудно было угадать, когда тот выстрелит.

Я бросился к ним, но клубок вдруг распался. Хэнк завладел желанным ошейником и побежал ко мне, а высокий сел наставил на меня свой "кольт", решив, видать, применить его по назначению. Я просчитал свои шансы, и они меня вполне устроили. Если он когда-нибудь стрелял из "кольта", то успел уже убедиться, что отдача получается внушительной, а потому зря стрелять не станет. А если он никогда не стрелял, то нужно, чтобы ему очень повезло: из незнакомого оружия в экстренных обстоятельствах может поразить цель только настоящий мужчина.

Таковым Нистрома Третьего я не считал.

Тем не менее, мало кому нравится, когда в него стреляют. Решив, что лучше ринуться влево, к двери в спальню, чем вправо, к кухонной раковине, я испытал хорошо знакомый приступ страха. В конце концов, случалось, что самые опытные агенты получали роковую пулю от неуклюжих дилетантов. Мне сейчас угрожала именно эта перспектива. Я заставил себя сделать рывок, когда "кольт" нацелился на меня. Я надеялся, что он промахнется с первого раза и не успеет выстрелить во второй. Но пока я планировал, кухонное окно с грохотом разлетелось на массу осколков. Дилетант до мозга костей, Нистром перестал целиться и обернулся на грохот. Профессионал бы сперва выстрелил, а потом уж обернулся выяснить, в чем дело.

Я зато не обернулся. Тот, кто разбил стекло, может и подождать. Не успел высокий снова перевести взгляд на меня, я уже был рядом с ним, и его "кольт" перекочевал ко мне в левую руку. Я отвел ее подальше, а правая рука с ножом произвела необходимые манипуляции. Когда стало ясно, что он уже ничего плохого мне не сделает, я посмотрел на окно.

Из отверстия на меня глядели и Стоттман и его пистолет калибра 0, 25. Мы с толстяком некоторое время молча таращились друг на друга, и это дало мне необходимую передышку.

- Ловко вы работаете ножичком, - сказал Стоттман. - Вы вообще слишком уж ловки для простого курьера. Но вот почему-то собачка ваша не привыкла плавать в моторках. А ваша подружка уже восемь месяцев разъезжает в желтом "кадиллаке", но для вас это оказалось полным сюрпризом. Вы не находите это забавным, мистер Нистром?

Он явно нашел ответы на все свои вопросы. Он набрал достаточно материала на меня и не остановится, пока не докажет своим, что я не тот, за кого себя выдаю. Мне ничего не оставалось делать, как послать ему пулю в лоб из "кольта" Нистрома Третьего, прежде чем он успел нажать на спуск своего пистолетика.

Когда все немножко улеглось - по крайней мере у меня в сознании, - я вдруг почувствовал, как кто-то пихает меня в бок. Я стоял пригнувшись у стены, не спуская глаз с двери и окон, настороженно вслушиваясь в установившуюся тишину. Я понимал, что мои проблемы не закончились. Стоттман был не один, и пока я не пойму, что задумал Пит-индеец, расслабляться рано.

Я снова почувствовал тычок. Это был мой пес. Он сидел у моих ног и пытался передать мне ошейник прямо в руки, как полагалось, а не просто бросить его к моим ногам.

На его морде было написано недоумение: что за дела, словно вопрошал он. Ты послал меня за чертовым ошейником и не хочешь забрать его!

Я вздохнул, взял ошейник и водрузил его ему на шею. После оглушительного грохота "магнума" 0, 357 в домике стояла, казалось, мертвая тишина.

Впрочем, возможно, это мне только казалось. Я бы вряд ли смог расслышать какие-то подозрительные шумы и шорохи: в ушах у меня страшно звенело. Из этой пушки можно стрелять только на улице, в помещении оно бухает, как гаубица. Я погладил пса и проверил, все ли с ним в порядке.

- Все нормально, Принц Ганнибал? - спросил я.

Вместо ответа он весело оскалился и замахал хвостом. С его точки зрения, все было в полном порядке. Правда, поначалу были кое-какие проблемы, но я все исправил. Впрочем, он был прав.

Я мрачно покосился на Нистрома Третьего. Затем подошел к его напарнику, для которого даже прозвище не придумал. Я перевернул его ногой, чтобы взглянуть на его лицо. Нехорошо зарезать человека и уйти, дажке не посмотрев, что он из себя представляет.

Ничего особенного в его лице не оказалось. Покойник как покойник. Я забрал у него из пиджака пистолет. Пес попытался было лизать кровь, но я шуганул его, и он очень удивился такому резкому отпору.

Я подошел к двери и прислушался. Теперь в ушах уже не звенело, я и впрямь мог различать шумы и шорохи. Но я не услышал ничего, если не считать плеска волн у причала. Правда, если индеец задумал на меня напасть, я и не должен был его услышать, пока мы не столкнемся нос к носу. Но пес, у которого все чувства работали куда лучше, не учуял в темноте ничего такого, о чем бы следовало меня предупредить.

Я решил рискнуть и, сопровождаемый черной четвероногой тенью, выскользнул за дверь. Было тихо, дул только легкий ветерок. Если мой выстрел и слышали обитатели других туристских заведений на озере, он не взволновал никого настолько, чтобы предпринять какие-то действия. Что ж, так бывает, когда раздается одиночный выстрел, особенно в помещении. Люди на улице далеко не всегда уверены, что слышали именно выстрел, поэтому они какое-то время внимательно вслушиваются, но, не услышав ничего, быстро забывают об этом.