Диктатура - [6]

. В таком случае все точные понятия размываются, в том числе и понятие диктатуры, но размываются не теоретиком, а в самой реальности. Мы прочитываем это исторически: Шмитт здесь не принимает точку зрения диктатуры пролетариата, точно так же, как прежде он не принимал или не отстаивал как свою собственную точку зрения консервативную или военно-диктаторскую. Шмитт вскрывает и релятивирует те позиции, которые основываются на исторических очевидностях, имеющих определенное происхождение и ограниченное значение. «При переходе от княжеского абсолютизма к буржуазному правовому государству как нечто само собой разумеющееся предполагалось, что отныне неприкосновенное единство государства установлено и гарантировано окончательно. Волнения и восстания могли составлять угрозу безопасности, но гомогенности государства не было серьезной угрозы со стороны социальных группировок в его собственных рамках…Если же дело обстоит иначе, если в государстве вновь возникают мощные ассоциации, то вся система разваливается»[39]. В этом-то и дело! В устойчивой системе дело может дойти до серьезных эксцессов, но диктатура, если она потребуется для восстановления порядка, будет действовать не просто именем порядка, за ней будет и очевидность социально гомогенного государства (т. е. представляющего единый, несмотря на все социальные различия, народ). В таком государстве можно установить – при том, что нормальным считается порядок с гарантиями гражданских свобод, – условия, при которых будет объявлено (без войны, но для противодействия внутренним эксцессам одиночек или более сильных, но все еще несопоставимо более слабых, чем государство, групп) чрезвычайное положение, «фиктивное осадное положение». Диктатура пролетариата – это совершенно другое дело, здесь речь идет не о чрезвычайных мерах в рамках прописанных правовых регуляций, но снова именно о том, что Шмитт находит в истории всего несколько раз и что составляет центральный пункт его концептуального построения: суверенную диктатуру.

Шмитт различает два вида диктатуры. При «комиссарской», которой и соответствует трактовка диктатуры как техники, «суверен может в любой момент отобрать доверенную власть и вмешаться в действия своего уполномоченного»[40]. Управленцы даже с диктаторскими полномочиями не становятся суверенными властителями. Суверенная диктатура имеет совсем другой характер. Различия двух видов диктатуры Шмитт объясняет, исследуя «Общественный договор» Руссо. «Как только возникает связь, позволяющая наделить законодателя диктаторской властью, создать законодателя-диктатора и издающего конституцию диктатора-законодателя, комиссарская диктатура превращается в суверенную»[41]. При суверенной диктатуре нет различия, нет дистанции между высшей властью и ее порученцами, как нет и различия между особой сферой права и вводимым при необходимости мерами. Чрезвычайность становится нормальной, однако действие нормы непродолжительно, она в любой момент может быть сметена суверенной волей, не знающей границ, в том числе и самою собой себе поставленных. Однако одного этого еще недостаточно, просто приравнять диктатуру к отсутствию дистанции между волей и действием, приказом и исполнением Шмитт не хочет, чтобы сохранить операционную пригодность понятия. Ни монархия, ни военное командование как таковое, ни – что в особенности важно! – полицейское государство (в его классическом понимании как государства всеобщего благоденствия) не являются, по Шмитту диктатурами. «Результат, который должен быть достигнут акцией диктатора, получает ясное содержание благодаря тому, что подлежащий устранению противник дан непосредственно. Психологически представление о состоянии, которое только надлежит достичь, никогда не может отличаться такой же ясностью, что и представление о непосредственно наличествующем состоянии. Следовательно, точное описание возможно посредством его отрицания»[42]. Итак, комиссарская диктатура – диктатура по поручению, для исполнения поручения – должна восстановить тот же самый конституционный порядок, что и был до возникновения опасности. Оставаясь в рамках этого порядка, спасти его невозможно, но нарушение права – приостановление действия Конституции – необходимо, чтобы соединить техническую эффективность в борьбе с противником (который уж поставил право под сомнение, вышел за пределы порядка своим правонарушением) со вполне конкретной целью: устранить данного противника и вернуть тот же самый порядок. Противоречие между нормой права и нормой осуществления права, о котором Шмитт рассуждал еще в более ранних работах, частично снимается, «такая приостановка касается только конкретного исключения. Этим же можно объяснить и то, что действие конституции может быть приостановлено только для отдельных областей государства»[43]. Здесь все конкретно: противник, ситуация, правовые основания, время и область действия диктатуры, ближайшая и основная задача. «Суверенная же диктатура весь существующий порядок рассматривает как состояние, которое должно быть устранено ее акцией. Она не приостанавливает действующую конституцию в силу основанного на ней и, стало быть конституционного права, а стремится достичь состояния, которое позволило бы ввести такую конституцию, которую она считает истинной конституцией. Таким образом, она ссылается не на действующую конституцию, а на ту, которую надлежит ввести»