Диктатура пролетариата - [55]

Было бы также интересно привести особую иерархическую таблицу для определения, так сказать, «пролетарской квалификации» различных абитуриентов: представляющие определённую опасность дети профессоров и преподавателей занимают, например, десятое место, в то время как дети «рабочих», не являющихся членами коммунистической партии (иначе это был бы первый номер), занимают третью позицию; дети служебного персонала вузов оказались, видимо по ошибке, после детей профессоров, то есть на одиннадцатом месте – можно было ожидать, что они будут идти девятым номером; в самом низу значатся те, у кого нет никакой квалификации, кроме рекомендации народных комиссариатов и относящихся к ним местных организаций… Однако я должен предоставить возможность предъявить все эти удивительные программные арабески будущим историкам, чтобы они осветили извивающиеся дорожки мысли современного коммунизма вообще и российского в особенности. Основной принцип достаточно ясен, и информация в постановлениях не двусмысленная. Результаты тоже вполне конкретные – очевидный упадок во многих отношениях. Он выражается, в частности, в том, что большое количество молодёжи вынуждено прибегать к нечестности, чтобы подобраться к образованию; или в том, что им безжалостно отказывают в доступе к тому свету и той дороге в будущее, к которым они стремятся.

Странная непоследовательность в системе, сути которой я так пока и не уловил: определённый процент из оставшихся незанятыми мест переходит в категорию платных, конкурсная основа на которые, насколько я понял, более свободная. Но сколько человек сумеет воспользоваться этой возможностью? Один мой бедный коллега бьётся над тем, чтобы дать образование детям, оставшимся после брата, купца и владельца мелкого хозяйства, умершего во время волнений в стране. Теперь один сын уже должен был поступать на факультет, связанный с точными и естественными науками. Однажды, когда я был у друга, к нему по случайности зашёл декан и завязался разговор о шансах на поступление молодого человека, которого не «направляла» ни коммунистическая партийная организация, ни кто-либо ещё. «Вы ведь знаете, что из общего числа мест только десять процентов приходится на платные, так что конкурс наверняка в этом году будет большим, даже несмотря на то, что стоимость обучения очень высокая». Сумму декан назвал. Мой коллега был вынужден признать со вздохом, что надежды для его племянника, по-видимому, не оставалось; он был недостаточно пролетарием, да и недостаточно богатым, чтобы оплатить обучение, даже если бы поступил… Таким образом, чтобы построить и обезопасить коммунистическое общество, его сторонники сознательно создают общественный слой, который может стать не чем иным, как непримиримой оппозицией коммунизму, оппозицией в священной войне против порождённого самим же коммунизмом антикоммунизма.

И не надо думать, что упомянутые тщательно составленные предписания, ханжеские и формалистские, преграждают путь настоящему личному произволу; нет, Россия есть и остаётся в этом отношении Россией, как я уже ранее отметил. Однажды в трамвае я разговорился с одним молодым человеком. Он любезно составил мне компанию, чтобы показать дорогу. Юноша оказался электриком, и, как истинный русский, готовый излить душу на тему своей частной жизни, принялся рассказывать о своих затруднениях. Он приложил столько усилий, чтобы его приняли в вуз: проработал установленное законом время, что подтверждают документы, доказывая его квалифицированность, однако ему было отказано в поступлении на том основании, что «по его внешности не похоже, что он принадлежит к рабочему классу». Дело в том, что это был молодой человек приятной внешности, из культурной семьи среднего класса, а работе в мастерской он обучался отчасти за границей, в Берлине.

Не надо думать, что этот случай – нечто исключительное. Произвол нашёл благодатную почву. Похожая история произошла с сыном меховщика, желавшим поступить в консерваторию. Юноша, способности и подготовка которого получили превосходные отзывы, не был допущен в учебное заведение; он не добился нужного «направления» от коммунистов, и, кроме того, был сыном «буржуя». Отец, ныне мелкий ремесленник, рассказывал ему, что в своё время руководил фабрикой. Таким образом, даже в сфере искусства потомков буржуа притесняют, преграждают им путь к развитию, если того пожелают господа…

Что касается коммунистических школ, рассчитанных более или менее на то, чтобы дать образование будущим пропагандистам, там правила приёма, разумеется, ещё более жёсткие. В Университете Свердлова в Москве, например, требуется три года практической работы на партию и «рекомендация» от комитета по месту работы; из школьных знаний необходимо умение «читать, писать и хорошо выражать мысли, делать вычисления, в том числе с дробями» – то есть довольно скромные, по нашим понятиям, знания; но далее значится, что доступ к обучению имеют только рабочие и крестьяне, в отличие от «интеллигентов» или детей таковых. За выполнением последнего пункта следит отдельная контрольная комиссия. Нашей коммунистически настроенной молодёжи из «интеллигентных» семей стоит взять на заметку следующее: как бы фанатично они ни поддерживали пролетариат, они не смогут стать его частью, у них никогда не проявятся его священные инстинкты во всей полноте, так что небеса для них навеки недостижимы. Но, конечно же, они могут смотреть из окон и кричать «ура».