Диктатура пролетариата - [52]

Каковы же методы осуществления этой программы? Не будем останавливаться на том, что повсеместно второсортные специалисты, так называемые «маргариновые профессора», вытесняют более хороших учёных по той причине, что первые – люди правильной веры, а также по той, что вузам навязывают «красных профессоров», отчасти чтобы было кому преподавать коммунистическую теологию – иногда это «странствующие» преподаватели из Института красной профессуры в Москве, отчасти для того, чтобы внедрить в профессорскую среду компонент пропаганды. Но травля тех профессоров, чей предмет или убеждения не «угодны» системе, приходятся «не по нраву» тому или иному представителю большевистской власти, – просто варварская, ещё более варварская оттого, что представляет собой бесстыдное продолжение и развитие того же самого, что ставили в укор царской власти. В терновый венец мучеников свободы науки и свободы мысли вплетаются: соображения выгоды (на то или иное нет «средств»), догматическое притеснение учебных дисциплин, низкое преследование людей, подлая политическая и личная месть.

Если посмотреть список профессоров, которых изгнали из страны прошлой зимой, то их сфера деятельности и имена скажут о многом.

В середине мая был закрыт факультет общественных наук в Воронеже, специализировавшийся на юриспруденции. Согласно полученным мною сведениям, местные профессора преподавали в духе, не соответствующем русскому коммунизму, у них были контрреволюционные взгляды – иными словами, они были не угодны, нужен был коммунистический аппарат. Около 350 студентов были безжалостно выброшены со своего поприща, доступ к высшему образованию для них с тех пор закрыт. В другие вузы они попасть не могут, потому что у них нет средств на переезд или потому что их туда не берут, отчасти по причине переполненности вузов, отчасти потому, что места предоставляются лишь тем, кого «направляют» из коммунистических кругов. Часть преподавателей оказалась без средств к существованию, даже без пенсии; для остальной части большевик-сатрап нашёл другое занятие.

Прямо перед моим отъездом из России ряд профессоров юриспруденции и истории Петроградского университета, включая тех, чьи имена послужили бы украшением любого центра науки и образования, был «отстранён от преподавания».

Таковы всего-навсего обыденные примеры из жизни страны.

Что же происходит дальше с уволенными преподавателями? Можно ли предположить, что если над ними смилостивились и не выслали из страны, то теперь им можно беспрепятственно уехать в какую-нибудь страну, где они смогут свободно продолжать свою деятельность, преподавать, работать среди той молодёжи, которая под влиянием событий была вынуждена уехать за рубеж? Нет, среди них есть подозреваемые, которые, будучи совершенно нищими, представляют собой тем не менее опасные остатки империалистической и контрреволюционной ереси, они должны умереть духовно и, по возможности, физически, их должен удушить тюремный воздух большевистского государства, у них не будет даже самой маленькой пенсии, им запрещено преподавать, по возможности им также закрывают доступ ко всякой другой оплачиваемой умственной работе, уехать из страны им мешают, – речь идёт, во всяком случае, о тех людях, которые не настолько известны, чтобы подобное положение вещей не произвело «неудачного впечатления» на снобистские буржуазные страны Запада.

По сравнению со всем этим покажется сущим пустяком то, как в июне проводили «чистку» в архивном ведомстве Петрограда, в результате чего заставили уйти в отставку замечательных историков, таких блестящих специалистов, как Платонов и Пресняков. На ведущие должности потребовались новые люди, например некий господин З., которому было не более 23 лет. Что касается квалификации, то у него всего лишь был сдан экзамен, за ним не числилось ни одной научной работы, однако в двадцатилетнем возрасте он в течение года проработал в университете в качестве коммунистического «комиссара»…

Не дремлют и предназначенные для более узконаправленного научного образования исследовательские институты – само их название говорит о подражании американской исследовательской системе – и вообще слово «Америка» часто на устах у русских коммунистов, пока скорее как ориентир на будущее. Эти институты в настоящих условиях тоже могут использоваться с целью духовно задавить неугодных вузовских преподавателей. Переход преподавателей в такие учреждения означает, что эти люди уже не смогут доносить свои знания и образ мыслей до учеников; и поскольку книжный рынок слаб, а цензура и полицейский контроль ужесточаются, роль этих преподавателей оказывается сыгранной.

Очевидно, что учёные для коммунистического общества – это люди, которых можно заменить одних другими примерно с таким же успехом, как когда партии во время новых выборов меняют правление коммуны. Основываясь на большой любви к ближнему, система торжественно открывает эпоху неустанного преследования тех ближних, которые заняты умственным трудом.

* * *

И всё же эта горькая картина посягательств на свободу в области интеллектуальной деятельности и насмешек над оной – ещё не самая мрачная сторона политики большевиков в отношении аппарата образования, унаследованного от буржуазного общественного строя. Хуже всего – поведение в отношении к молодёжи, стремящейся поступить в вуз или уже там обучающейся.