Диктатор Пётр - [20]

– Ол-ля!..– трудно позвал больной.

- Что, Петя? – наклонилась к нему сестра.– Разве очень горячая вода?

– Не-ет… Не это… Помнишь, те лишние деньги, которые тогда по ошибке передал тебе в пекарне турок, когда сдачу давал?.. Так ты их ему не возвращай!.. Тут ничего нечестного нет!.. Поняла?

– Когда вспомнил! И держит же он в голове разную ерунду!

– Я спрашиваю: поняла???

– Поняла, поняла, только не кричи, помолчи.

– Ну, то-то!.. Смотрите же, не возвращайте ему денег, не раздражайте, не бесите меня!.. Для турка те деньги ничто, а для нас они очень много: дня на три оттяжка голодной смерти!.. Поняла?

- Да, да, да! Поняла! Уфф…

– А то вы как пойдете своим женским умом разбираться в этом, так, пожалуй, еще решите, что надо ему возвратить!.. Но ведь вас знаю, хорошо знаю!.. Вы такие щ-щедрые, вы какие б-богатые…

Ночью Петру сделалось хуже. Он не спал, метался в жару, говорил бессвязности. И возле него дежурила до утра то мать, то сестра, то обе вместе, когда одной было страшно.

– Мама!..– среди ночи позвал больной.

– Тут не мама,– подчеркнуто-внятно сказала Ольга.– тут я, твоя сестра, Оля.

– Ну, все равно: Оля, мама… Я вот что: смотрите, не потеряйте то письмо!.. Потому что прежде чем писать им ответ, я должен хорошенько понять, что они мне предлагают.. Нет ли тут какой-нибудь удочки…

– Петя,– испуганно, точно ей было нечем дышать, спросила сестра.– Какое письмо?

– Что-о?.. Вы уже забыли, какое письмо?.. Значит, вы не рады, что моим страданиям, может, скоро будет конец?.. Конечно, конечно, вам все равно!..

– Петя, ты не волнуйся, не кричи, ты раньше объясни: какое письмо?

– Какой ужас, какой ужас!.. Забыть про такое письмо!.. Да вы же сами вчера читали мне его вслух!.. Еще там извещали меня, что времена изменились к лучшему и что я могу ехать в Москву и снова заниматься литературой. Я говорил, что придет время, когда вспомнят!.. Я говорил, что сами позовут, что самим надоест из года в год одним животом жить!.. Я говорил!.. И – вот!.. А ну-ка прочти его еще раз…

Сестра сидела в кресле и с беспомощным видом пожимала плечами.

– Петя, это тебе просто приснилось. Никакого письма ниоткуда тебе не было.

– Значит, потеряли??? Потеряли такое письмо!!! Ну, хорошо… Тогда вот что: я сейчас сам встану и перерою весь дом!.. И я его найду, я его найду!..

Сестра, бледная, шатающаяся, встала с кресла.

– Петя, теперь и я вспомнила, где оно,– сказала она, приостановившись среди столовой и больно прикусив зубами указательный палец.– Если только это – то самое письмо.

– То самое, то самое,– оживился Петр,– другого не было.

– Я сейчас принесу,– пошла сестра в комнату матери.– Мама,– заговорила она там, измученная бессонной ночью.– Петя собирается встать и перерыть весь дом. Он ищет какое-то несуществующее письмо. Дай мне конверт, я сделаю подобие того письма, и он, может быть, успокоится.

– Вот видишь!..– обрадовался Петр, принимая от сестры письмо.– А ты говорила, что нет письма!.. Не сумасшедший же я и, кажется, еще сознаю, что говорю!..

И, укараулив момент, когда сестра не смотрела на него, он мгновенно сунул письмо к себе под подушку, лег на нее и закрыл глаза, с блаженной улыбкой на всем лице.

Сестра тоже несколько успокоилась и задремала вскоре.

Она даже не слыхала, как, встав со своей постели, держась за мебель от слабости, к ним в комнату нагорбленно входила мать и долго смотрела на Петра: как бы не прозевала чего Ольга!

– А где он?..– с удивлением всматривался в пустое пространство Петр.– Уже ушел?.. Он не сказал, когда зайдет завтра, в котором часу?..

– Петя, кто – он?

– Да этот, как его, представитель, представитель…

– Какой еще представитель! Опять выдумываешь…

– Да этот, пожилой, в рыжих вихрах и золотых очках, с блестящими глазами, который только что на этом стуле сидел и два часа со мной беседовал, даже у меня голова разболелась…

– Опять!..– вырвалось отчаянье из груди сестры.– Петя, ты болен, это тебе все кажется, и ты, конечно, рассердишься, если я тебе скажу, что на самом деле здесь никого, кроме меня и мамы, не было…

– Помнишь?..– радостно подмигнул глазами больной.– Помнишь, какой мы тут с ним разговорец вели?.. Два часа спорил!.. Он свое, а я свое… В конце он спрашивает: "Что же вы в таком случае имеете в виду делать, когда выздоровеете?" Я отвечаю: "В ассенизаторский обоз поступить, на ассенизаторской бочке ездить". Он растерялся, не знал, как это понять, и посмотрел на тебя. А ты сказала: "Брат это может сделать, у него это не пустые слова, как бывает у других, он упрямый!" Тут я опять ввернул свое слово: "Моя мечта, говорю, умереть на той бочке!" Он улыбнулся прежней смущенной улыбкой и сказал, блестя нестерпимо на меня глазами: "Но вы же писатель, талантливый писатель…" – "Был писателем",– поправил я его. "Был писателем".– "Ну, да",– сказал он, вот я и приехал сделать вам некоторые предложения, правда, в известных пределах и с известными, так сказать"… Я тогда повторил: "Моя мечта, говорю, умереть на той бочке, но могу, говорю, и писателем, если будет очень нужно!" Он засмеялся. А ты сказала: "Вы не смейтесь, брат у меня такой". Ловко поговорили! В котором часу он обещал еще прийти? А?