Осунувшись, диктатор сидел перед футуровизором, на экране которого маршировали чужеземные солдаты. Сейчас он тяжело и злобно ненавидел империалистов. Он всегда их ненавидел, он ненавидел их до того, как стал диктатором, он ненавидел их, став диктатором, он и стал диктатором, чтобы поднять народ на борьбу с империализмом, вся его жизнь была посвящена этому, да, да!
Но как бы ни был удручен диктатор, какие бы чувства им ни владели, мысль, ища спасения, вертелась в привычной, глубоко выбитой колее, и ничего нет удивительного в том, что мелькнувшая догадка вполне его удовлетворила.
Должно существовать абсолютное средство предотвращения бунта и недовольства!
Диктатор вскочил, потеплев от радости. Как он мог забыть, что век кустарщины миновал!
...Руководитель вычислительного центра, получив задание, не затрепетал от страха, хотя мог бы сообразить, что к чему. Он презирал и диктатора, и ложь его режима, но придерживался распространенной среди ученых философии: "Я могу благотворно влиять на развитие экономики, так как нахожусь у одного из ее рычагов, и я честно выполняю свой долг. Политика же, что бы я ни делал, от меня не зависит, поэтому за глупости, творящиеся "там", я не отвечаю".
Диктатор знал об этих взглядах и был ими очень доволен. Кочегар, который ревностно заботится о горении топки вне зависимости от того, куда идет корабль - к райским островам или на рифы, - был существом полезным, что бы он там ни думал о капитане...
И все же распоряжение было отдано - устранить после завершения работы всех, кто в ней участвовал: диктатор не мог допустить разглашения важнейшей государственной тайны.
Три дня кибернетисты возились с футуровизором, перебирая на машинах все варианты корректировки будущего. Три дня диктатор не находил себе места. На четвертый день долгожданный ответ на вопрос: "Как навсегда покончить с недовольством, волнениями и революцией?" был наконец получен.
Совет машины был краток:
- Надо уничтожить народ.
