Дикое правосудие - [9]

– Рассказывай же! – добавила она, словно его молчание искушало ее.

– Не слишком хорошо. Хотя я встретил там одного честного полицейского.

– Тебя арестовали?

– Нет. Он допрашивал меня по поводу драки в баре отеля. Что-то вроде драки, – быстро добавил Лок, когда лицо Бет омрачилось. – На самом деле обычный спор. Поскольку я служу в госдепартаменте, то удостоился чести давать показания самому шефу местных детективов. Трудно представить себе более циничного типа, но все-таки он мне понравился. А в остальном… что ж, инвестициям Билли ничто не угрожает, хотя я не могу понять, какую выгоду от этого получают сами русские и их правительство.

– Пит Тургенев здесь, вместе с Билли. Они только сегодня прилетели из Феникса.

– Ван приехал вместе с ними?

– Нет… он немного устал.

– Ничего страшного?

– Нет, он в полном порядке. Думаю, он переутомился, представляя Пита Тургенева и его команду главным инвесторам. Он ведь отец Билли не только по фамилии… – Бет улыбнулась.

– А как твоя поездка в Нью-Йорк? Я приехал из России, а тебя даже не было в городе, – мягко упрекнул он.

– Сам знаешь. Богатые студенты слушают дебаты о голоде в странах третьего мира. Что это может значить для них? – Бет развела руками с длинными узкими пальцами. Бриллианты сверкали у нее в ушах и на шее. Лок решил воздержаться от иронии. – Может быть, двое или трое понимают позицию Объединенных Наций, остальные хотят, чтобы мы либо послали морских пехотинцев, либо убирались к чертовой матери.

Образы ее радикализма, ее протестов и яростных демаршей мелькали в его памяти. Он осознал, что по-прежнему смотрит на нее с интересом лечащего врача и что это забавляет ее. Слышать страстные, обличительные интонации ее голоса было все равно, что видеть признаки выздоровления.

– Выходит, ты окопалась в официальной должности джорджтаунского профессора, сестрица?

– Мои взгляды считаются политически некорректными…

– …и, следовательно, ты не популярна, – Лок усмехнулся.

Бет цеплялась за свои академические исследования, где проявлялся ее блестящий ум, поэтому Билли учредил должность профессора по геополитическим исследованиям, и она написала трактат по экономике Восточной Европы, попавший в списки бестселлеров научно-популярной литературы. Критика была заглушена магией успеха.

Лок спрашивал себя, будет ли она сегодня подначивать его по поводу его собственной книги, замысел которой сопровождал его уже долгие годы, словно преданная собака, на которую не обращают внимания. В госдепартаменте утверждалось, что каждый хороший мальчик нуждается в хобби, поэтому монографии, статьи, журналистская деятельность (в разумных пределах) и обзоры по искусству всегда поощрялись. Лок сам неоднократно занимался подобными мелочами, но книга была действительно тяжелой работой. В ответ на этот аргумент Бет обычно морщила свой маленький носик с превосходством человека, для которого в царстве разума не было тайн.

– Да, я непопулярна, но это не имеет значения – во всяком случае, теперь, – она вздохнула и потянулась, как маленький зверек в тепле у камина.

Когда-то это имело значение. Его мнение было той последней инстанцией, одобрения которой она искала. Праздный интерес Билли всегда натыкался на глухую стену непонимания.

– С кем ты встречался? – спросила она.

– Да так, с заместителем премьер-министра. Сейчас он в фаворе, но уже к следующему уик-энду может отойти в тень. Ельцин тасует их, как карты, стараясь угодить и тем, и другим.

– Все катится на тачке в преисподнюю?

– Может быть. А может быть, и нет.

– Билли говорит, что их экономика понемногу оживает.

– Билли может так говорить. Он отличный парень, но ему кажется, будто куска хлеба достаточно, чтобы осчастливить крестьянина, – Лок вскинул руки умиротворяющим жестом. Теперь, когда Бет снова чувствует себя любимой, она будет защищать Билли, как медведица – своего медвежонка.

Бет улыбнулась.

– Но деятельность «Грейнджер–Тургенев» должна приносить пользу людям!

– Да, кое-кому. Сейчас в Новом Уренгое есть русские, которые ездят на «порше». Полагаю, это что-нибудь да значит. А как вы с Билли?..

– Отлично, – ни малейшего признака замешательства или неуверенности. – Я забыла о том, что у нас было раньше, и он тоже. Теперь все замечательно.

– Вот и хорошо, – Лок сделал глоток выдохшегося шампанского из забытого бокала и расслабился в свете камина, отбрасывавшем их тени на дальнюю стену.

– Разверни свой подарок.

Бет сняла пакет с ручки своего кресла и разорвала обертку. Ее глаза восторженно расширились. Маленькая икона в позолоченной оправе, образ Богородицы, окруженной сусальными звездами и ярко раскрашенный – словно шлюха, мимолетно подумал Лок.

– Какая красота! – Бет поцеловала его в щеку и присела на ручку его кресла. Они вместе повосхищались иконой.

– Я купил ее на черном рынке в Москве у пожилой женщины. Должно быть, она десятилетиями хранила эту икону под матрасом.

Бет неодобрительно нахмурилась.

– Я заплатил справедливую цену, сестричка, можешь не сомневаться. Она неожиданно разбогатела, причем в американских долларах.

В дверь постучали. На пороге возникла невозмутимая фигура Стиллмана: взрослый пришел позвать детей.