Дикое поле - [188]

Молодой человек осмотрелся: не зная города, трудно понять, куда тебя завели. Ясно одно — неподалеку побережье залива. Но, проделав долгий путь, не стоит колебаться и поворачивать обратно. Поступить так по меньшей мере глупо. Казак решительно подошел к крыльцу и поднял лежавшую на ступенях монетку. Возникло ощущение, что из-за деревянных ставень, прикрывающих окна верхнего этажа, за ним наблюдают чужие внимательные глаза. Он почти физически, всей кожей ощущал их взгляд.

Головин поднялся по ступенькам и трижды стукнул в дверь, но не получил ответа. Тогда он открыл ее и шагнул за порог. Перед ним была сумрачная, пустая комната с узким окном, почти не пропускавшим света. Справа лестница на второй этаж, а в противоположной стене — еще одна дверь. Осторожно ступая по скрипучим половицам, он подошел к ней и трижды постучал. С той стороны щелкнул отодвинутый засов, как бы приглашая войти. И он вошел.

Едва успел переступить порог, как очутился между двух крепких мужчин в турецкой одежде. Лица их были закрыты до глаз темными платками. Тот, что слева, приставил к груди казака пистолет с взведенным курком.

— Чего ты ищешь? — спросил второй мужчина, стоявший справа. Говорил он на турецком.

— Пристанища, — ответил Тимофей и, как учил отец Донат, показал медную монетку.

— Сдается, я знаю этого молодца, — неожиданно раздался сзади удивительно знакомый низкий голос. Казак хотел обернуться, но справа в бок ему уперся длинный кинжал и раздался строгий окрик:

— Не шевелись!

Глаза мужчины, державшего пистолет, хищно сузились, и молодой человек понял, что, если он не подчинится, тот выстрелит…

Господи, но где же он слышал этот голос? И тут в памяти всплыл вечер в Азове, в доме есаула Паршина. Потрескивание свечей на столе и пожилой казак, прогудевший низким басом: «Дождь будет»…

— Сгиб?!

— Отпустите его, — приказал бас, и мужчины отступили в стороны. Тимофей обернулся.

Сзади стоял Куприян Волосатый. До черноты загорелый, кряжистый, как старый, но еще могучий дуб, с подстриженной на турецкий манер бородкой. На его обритой голове красовался тюрбан. Плечи покрывал тонкий цветастый халат, перетянутый в талии ярким кушаком.

— Иди за мной. — Куприян поднялся на второй этаж и знаком предложил Головину присесть на один из пустых бочонков, стоявших в комнате.

«Это он смотрел на меня из-за ставен», — понял Тимофей.

— Как ты тут очутился? — Куприян сел напротив.

— Вот. — Казак размотал пояс, расстегнул клинок и подал Куприяну. — Гонец говорил, что это важно.

— Гонец? — Сгиб принял клинок и бросил на казака испытующий взгляд. — Какой гонец?

Головин вынул изо рта два знака тайного братства и положил их на ладонь.

— Он погиб на одном из перевалов в горах Болгарии.

— Погоди, — нахмурился Куприян. — Мы расстались в Крыму. Какие же ветры занесли тебя на другой берег моря?

— Лихие, — горько усмехнулся Тимофей и сжато рассказал историю неудачного похищения, описал бой на побережье и свой плен, заточение в башне и невольничий рынок в Кафе.

— Значит, тебя купил толстый турок по имени Джафар? — уточнил Куприян. — Даже не толстый, а жирный, с огромным пузом?

— Да, он, — подтвердил казак. — Переправил на галиот и приказал приковать к скамье гребцов. Сам он вскоре перешел на пятидесятивесельную галеру. Мне показалось, что на ней везли девушку. Я мельком видел ее, когда суда подошли друг к другу.

— Так, так, — еще больше заинтересовался Куприян. — Продолжай!

Головин поведал ему о шторме и бунте рабов, счастливом спасении и блужданиях по горам, бае Славчо и его дочери Злате, неожиданном появлении раненого всадника и переданном им перед смертью аравийском клинке, который просил доставить в Царьград. Не умолчал он и о Горном монастыре, встрече с отцом Донатом и своих спутниках. Под конец рассказал о непонятных метках и возникшем подозрении, что рядом с ним оказался турецкий шпион.

— Где сейчас твои люди? Они знают, куда ты пошел? — подался вперед Куприян.

— Им ничего неизвестно, — успокоил его Тимофей. — Они знают только, что я стремился в Константинополь. Теперь они ждут меня в караван-сарае. Я обещал им вернуться сегодня вечером или завтра.

— Но они видели, как ты ходил в Горный монастырь, — помрачнел Куприян. — Могли видеть клинок, могли подслушать твой разговор с умирающим…

— Им неизвестно, кто меня ждал в монастыре, — начал оправдываться Головин. — По совету отца Доната я сказал, что в монастыре нет тех, кто должен помочь, и повел их дальше, запутывая следы. Коней и оружие я получил в тайном месте.

— Ладно. — Куприян остановил его, подняв ладонь. — Какое оружие у тебя еще есть?

— Никакого, — обиженно буркнул казак.

— Сиди здесь и жди. — Куприян поднялся и тихонько свистнул. Заскрипели ступеньки лестницы, и в комнату вошли мужчины с закрытыми платками лицами.

— Пусть он побудет здесь, — распорядился Куприян и ушел, захватив с собой клинок и знаки тайного братства.

Мужчины устроились напротив Тимофея и положили перед собой на бочонки заряженные пистолеты с взведенными курками. Медленно потянулись минуты томительного ожидания…

* * *

Второй день Фасих-бей не находил себе места, метался по дворцу, как разъяренный зверь, пойманный ловцами и водворенный в клетку. Слуги попрятались по закоулкам, стараясь не попадаться ему на глаза, а когда он звал их, неохотно вылезали из разных щелей и шли на зов повелителя, словно на плаху. Впрочем, разница не так и велика: в порыве гнева хозяин мог приказать лишить жизни любого.